litbaza книги онлайнРоманыБог пятничного вечера - Чарльз Мартин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 74
Перейти на страницу:

Когда я освоил это дело и вошел во вкус, отец покачал головой, улыбнулся и постучал меня по груди.

– В футбол играют не сильными руками и быстрыми ногами, в него играют сердцем. Вырасти сердце, а ноги и руки подтянутся. – Отец не был ни хорошим, ни опытным игроком, но любовь к игре дается не только одаренным. Он помолчал и посмотрел мне в глаза. – Если играть достаточно долго, то однажды может так случиться, что руки и ноги подведут тебя. – Отец улыбнулся и кивнул. – Вот тогда ты и узнаешь, что у тебя в сердце.

Я сидел в камере, глядя туда, через двадцать лет, и голос отца эхом отлетал от холодных бетонных стен. В тюрьме время медленно потрошит тебя заживо. Нож не жаден, он срезает лишь дневную порцию, оставляя достаточно на прочие дни.

– Может… побросаем как-нибудь, – тихо сказал Гейдж.

Я опустил голову на руки. Тот, кем я стал, убивал меня. Я больше не мог жить с собой. Я кивнул – единственный ответ, на который был способен. На стене, в нескольких дюймах от меня, мой предшественник нацарапал на бетоне слова: «Добро пожаловать в ад – ты сидишь теперь на могиле своих надежд».

На следующее утро, только рассвело, он появился возле двери камеры, точно так же подбрасывая мяч, присел на корточки, подался ко мне.

– Скажи мне, что ты любишь?

Я не ответил.

Гейдж придвинулся ближе, прижавшись лбом к решетке.

– Ну давай, что-нибудь одно.

Долгая пауза.

– Жену.

– И?

Я взглянул на футбольный мяч у него в руках.

Он улыбнулся.

– Мы можем взять это за основу. – Гейдж шепнул что-то в пристегнутый к плечу микрофон. Дверь открылась, и мужчина кивнул. Я поднялся с койки и вышел во двор. Он подержал мяч над моей протянутой рукой, окинул взглядом нацеленные на нас камеры. – Ты ловишь и бросаешь мяч. Сделаешь что-то другое, и тебя отправят назад, в клетку. Понятно?

Я кивнул.

Он провел по кругу указательным пальцем.

– Восемь камер. – Наклонился ко мне и зашептал: – В миле дальше по улице сидят самодовольные типы в костюмах, попивая тройной латте и наблюдая за тобой по мониторам на стене. Гадают, что ты сделаешь. Некоторые готовы поспорить, что ты все растерял, весь свой талант. Другие говорят, что у тебя его никогда и не было. Так что… давай докажем, что они ошибаются. – Гейдж вложил мяч мне в руки. Пальцы мои нащупали шнуровку, ощутили гладкую текстуру кожи, оценили вес мяча, и из груди моей вырвался вздох, который я не отпускал с тех пор, как меня арестовали пять лет назад.

Голос дрогнул.

– Понял.

Мы бросали мяч один день, потом второй. Прошла неделя, за ней еще одна. Через каждые несколько пасов всплывало новое воспоминание. Я заполз в память, в сыгранные игры, в разыгранные комбинации, в угаданные защитные построения, в голос женщины, которая меня когда-то любила.

Вспоминать, кем я был, оказалось единственным способом борьбы с тем, кем я стал.

Я целыми днями прокручивал в уме игры, живя внутри воспоминаний и эмоций. Я забирался так в себя, что редко возвращался в камеру. Тело мое, может, и находилось там, но разум давно сбежал. Если я не просматривал игры в уме, то готовился к ним. Каждое утро я бросал мяч с Гейджем, а когда не бросал, то разминался по несколько раз в день, а иногда и целый день. Отжимания, приседания, наклоны, махи ногами. Я даже прыгал с воображаемой скакалкой, бегал спринт, бегал на месте, потерял счет пробежкам, прыжки вприсядку. Я потел и потел в попытке как вспомнить прошлое, так и забыть настоящее, то есть убить время.

Разум стал полем битвы. На одной стороне – сточный колодец воспоминаний об аресте, зале суда, обвинениях и свидетельствах, экспертах, закрытых прениях, тесных наручниках, чтении обвинительного приговора, криках Одри, когда меня уводили из зала суда. На другой стороне – любящий девушку парень с футбольным мячом в руке.

Месяц шел за месяцем. Парни в соседних камерах, в столовой и на прогулках говорили мне, что я сошел с ума, свихнулся. Я не возражал. Наверно, это выглядело именно так. Но – слабость то была или сила – я сражался за свою душу, пытаясь вспомнить, что когда-то любил женщину и что она когда-то любила меня.

Некоторые дни были лучше, некоторые – хуже, но все они учили меня одному – ненавистью и злостью не убить ненависть и злость.

Глава 17

Ди появился без пяти шесть вечера. Одри видно не было. Судя по выражению на лице парня, он знал что-то, чего не знал я, и не хотел мне об этом говорить.

– Пока ждем Одри, – я протянул ему одну из двух скакалок, – ты не забывай двигаться. Я говорю – ты прыгаешь. Ты должен быть в постоянном движении, если только я не скажу остановиться. Руки, ноги – все должно двигаться. Может показаться глупым, но это заставляет мозг работать, пока тело делает что-то другое. – Ди по-прежнему не смотрел на меня, да и бутсы он еще не зашнуровал. – Ты в порядке? Что случилось?

– Она не придет.

Я бросил взгляд на Сент-Бернар.

– Знаю.

– Хочешь, чтобы я ушел?

– Почему?

– Нет сестры Линн – нет тренировки.

Отправлять парнишку домой я не собирался.

– Почему? Думаешь, тебе не пристало болтаться со стариком?

– Да нет, я…

– Вот и хорошо. Мне можешь сказать правду.

– Будешь со мной играть?

Я улыбнулся.

– Да, я буду с тобой играть. Обувайся.

Он сел и начал зашнуровывать бутсы.

– А как ты узнал?

– Почувствовал.

– Правда?

Я кивнул.

– Она довольно-таки упрямая.

Ди поднялся и принялся прыгать через скакалку, а я указал на две стены прессованных машин. Я заранее повесил четыре веревки с восемью шинами. Расстояние между ними варьировалось от восьми до сорока ярдов, и висели они под разными углами. Я прочертил на земле линию скримиджа. Потом выложил из сумки мячи и указал на висящие перед нами цели.

– Настоящих игроков у нас нет, поэтому вот тебе несколько принимающих. «Мишлен» – вон там твой гоу-раут. За ней «гудрич» – это слэнт. Та, со стальным диском, – твой бамп-энд-ран. – Ди заулыбался. – Вот та, лысая, – хитч-энд-гоу. Большая, тракторная, – это «Джон Дир», твой бэк-аут-оф-флэтс. Покрышка от «Мини-Купера» – фейд. «Пирелли» – пост. «Гудиер» – стрик. – Я показал на выстроившиеся справа машины, исполнявшие роль импровизированных боковых линий поля. – Видишь вон тот красный универсал?

Ди кивнул.

– Видишь открытое окошко над ним?

– Вижу.

– Это «Шевроле Импала». Точнее, то, что от нее осталось. Окошко – твой сайдлайн-раут. – Я повернулся влево. – То окошко?

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 74
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?