истинноверующих северян служила базилика города Льеж. Затем два монастыря в Ставло и еще один в городке Прюм, что удобно расположился на старом римском тракте из Эльсло ведущим вглубь материка.

Вторая группа, частью которой являлась наша бравая команда, держала свой разбойничий путь вверх по течению Рейна в большой и богатый город Кёльн, упомянутый ранее. Следующий рейдерский захват должен проходить в месте проведения церковных сборов — Кобленц, главный монастырь которого скрыт за каменными стенами древней империи. А дальше наши группы должны встретиться недалеко от города Трир и, возможно, взять его в осаду.

Вот и весь план. Сложен ли он? Да скорее нереален! Но кого это интересует; акулы уже учуяли кровь, и их не остановить.

Стараясь обогнать вести гонцов, драккары стремительно разрезали килем полноводный Рейн. Корабль Красной Луны шел первым в колонне, задавая темп остальным суднам в кильватере. Днем я не замечал времени, ворочая длинным веслом, а ближе к сумеркам мы увидели за поворотом реки большой город. Кёльн встретил нас сонной безмятежностью.

Оставив корабли на приличном расстоянии в остром колене Рейна, большой отряд викингов стал пробираться по заросшим высокими кустами холмам к городским укреплениям. Вид с пригорка нарисовал подсвеченное огнями костров франкское поселение, поделенное на жилые квадраты. Стройные секции домиков, плотно стоящих друг к другу, соседствовали с древними руинами, а над городом возвышались башни и угловатые крыши богатых соборов. Через реку в ее самом узком месте был перекинут длинный каменный мост, ведущий к одним из пяти крепким воротам. Кельн выглядел неприступным.

— Как нам перебраться через стены? — спросил у Рауда один их фризских хевдингов Сигфрида, присоединившийся к нашему отряду.

— Франки не знают, что мы здесь. Может их вои и несут службу у врат, но к нам они не готовы. Ночь безлунная, мы можем подойти к ним вплотную, лишь бы лестницы достали до кромки их заборола.

На пределе слышимости две полные сотни вдоль берега подкрались к наиболее низкой части стены, переплыв небольшой ров. Ночь была столь темна, что мы шли практически на ощупь, а звук шагов скрывался за шелестом речных волн.

— Я пойду первым, со мной Ист, Дир, Глум Легконогий, Эгиль и Халь, — прошептал Луна.

Услышать свое имя среди группы диверсантов было неожиданно, но приятно. Это значило, что хевдинг уверен в моих умениях и может доверить настолько ответственное задание.

— Я подам сигнал, когда ворота будут свободны, — Луна и Вивиль аккуратно приставили высокую лестницу к стене. Слава Богам, что она оказалась вровень укреплению. И Рауд тут же начал карабкаться вверх. Лестница плотно примыкала к каменной плите, и слегка поскрипывала под его тяжестью; казалось, что от малейших звуков может проснуться весь город, но следом за хевдингом полез еще более крупный Халь, стройный Глум, затем и остальные, а горожане наивно не обращали внимание на подозрительный шорох.

Все выбранные Раудом вои отлично работали в ближнем и дальнем бою, и тут же нашли свои цели. Ворота располагались в метрах тридцати от нашего участка стены и охранялись четырьмя франками. Вдоль стены, сонно кивая головой стояли еще несколько служивых.

Одновременные броски четырех норманнов[54] мгновенно оборвали жизни неудачливых стражей. На шум падающих тел обернулся франк, стоящий на стене, но упал за ее пределы, пронзенный моей стрелой. Оставшейся защитник нашей части крепости был расторопнее и успел закричать, прежде чем Глум пронзил его копьем. Но для жителей Кёльна все было уже решено, потому что Ист и Дир подняли тяжелый дубовый засов, впустив в своды крепости неумолимый поток захватчиков. Инфернальный рев викингов вторил надрывным крикам горожан. Загорелись факелы, разжигая деревянные перекрытия домов. Изредка на нашем пути появлялись вооруженные франки, но их попытки дать отпор вызывали лишь безумный смех захватчиков. Викинги подобно смертоносным вирусам распространились по городским артериям сея смерть и разрушение на своем пути. Власть силы и безнаказанности опьяняла.

Кровь из отрубленной культи франка брызнула мне в лицо, разозлив меня еще сильнее. Ему уже никогда не держать меч в правой руке, как и головы на плечах. Отсеченный череп покатился в сторону огромного собора, направив меня к новой цели. Застланный безумием разум послал тело за новой порцией кровавой жатвы. Массивная дверь Божьей Обители сопротивлялась отчаянно, но сдалась под яростными ударами найденного у франка топора. Развалив в щепу дверь, я тут же метнул франциску[55] в первого встречного монаха. Остальные служители Господа даже не пытались убежать, рыдая от страха. В нос ударил запах мочи.

— Жалкие смерды даже с достоинством не можете умереть! — мой рев еще долго отражался эхом под куполом собора, ему откликались резкие взмахи меча и вопли убиваемых монахов.

Этой ночью я совершил еще много грязных поступков, влекомый самыми низменными позывами. Когда сознание начало прояснятся, первой мыслью было: «Что же я наделал?» Но ответ пришел сам собой: «Что хотел!»

Я понимал, что можно бесконечно прикрываться лозунгами противоборствующих фракций, поступать так исходя из интересов страны или высших сил, но итог всегда один. Каждый делает только то, что хочет. И кровь на моих руках только для меня, это я посвятил ее себе, и я сам захотел ее пролить. Но жаль, что в момент амока на моем пути оказались беззащитные служители церкви. Надеюсь, смерть для них — лишь начало пути, и они попали туда, куда хотели.

Разграбление продолжалось несколько дней, норманны обобрали Кёльн до последней нитки самыми изощренными способами: простым грабежом, наживаясь на выкупе знатных граждан их родственниками, рабовладельчеством. Все это принесло огромную прибыль каждому, особенно тем, кто выделился во время осады. Этим промышляли близнецы, которые получили по три доли от добычи на брата, потому что единолично справились с целым отрядом франков. В зверином режиме им только драки и подавай, хотя я не далеко от них ушел… Пока братья отсыпались, я решил пройтись по Кёльну. Дорога вновь привела меня к собору, и после минутной паузы я решился войти внутрь.

Мертвые тела монахов убрали, но все мозаичные плиты пола были в густых красно-бурых разводах. Все украшения храма оказались варварски вырезаны. В помещении не осталось ничего хоть сколько-то ценного, кроме барельефов и фрески, на которой ангелы собирали алый виноград. Сейчас их взгляды наполняла скорбь. Или это мне только кажется…

Когда я вышел на центральную улицу, увидел Дира с факелом в руке.

— Варяг, зачем тебе факел днем?

— Хочу поджечь вооо-он тот дом! — он указал рукой на большое здание впереди.

— А что там? — заинтересованно спросил я.

— Айда за мной.

Указанное варягом