href="ch2-799.xhtml#id1035" class="a">[799]. Аммиан осуждает и придворных евнухов вообще: он отмечает, например, что, когда евнухи уходили с императорской службы, они избегали тех, кому причинили вред, пока занимали этот пост[800]. Могущественный главный спальничий Евтропий был объектом целенаправленной атаки в двух инвективах Клавдиана[801]. Они концентрируются на ужасном характере этого евнуха и его дурном управлении: так, он изображен одновременно суровым и скупым[802]. «История августов» также проявляет недовольство политическим влиянием придворных евнухов: она, опять же, часто жалуется на их алчность, как и на подчинение им императора[803]. Чувствуется, что сильная ненависть, которая проявляется в этих источниках по отношению к евнухам, вызвана тем, что в позднеантичный период евнухи стали постоянным атрибутом императорского двора и приобрели влияние и власть. Данная ситуация раздражала традиционную мужскую элиту, которая давала таким способом выход своему гневу на этих рабов и вольноотпущенников, действующих в сферах за рамками ожидаемых от них ролей.

Однако очевидно, что враждебность могла возникать и по отношению к евнухам вообще, а не только к тем евнухам, которые служили при дворе. Печально известное письмо Василия Кесарийского к Симплиции, по-видимому, было вызвано протестом этой знатной женщины против посвящения в клирики одного из ее рабов без ее разрешения[804]: она грозила Василию своими рабами и евнухами. В ответном письме Василия говорится о негативных качествах евнухов: они характеризуются, среди прочего, как существа завистливые, продажные, вспыльчивые, прожорливые, алчные, жестокие, ненасытные и ревнивые[805]. Так сложилось мнение о природе и характере евнухов, и оно было враждебным.

Эти негативные реакции на евнухов могут быть связаны и с гендерной идентичностью, и с сексуальным поведением евнухов. Наиболее устойчивая трактовка этих тем содержится в инвективах Клавдиана в адрес Евтропия, особенно в первой[806]. Касательно сексуальной жизни евнуха Клавдиан утверждает, что у Евтропия были любовники мужского пола, и останавливается, в частности, на примере Птолемея[807]. Но больше всего Клавдиана беспокоит гендерная идентичность евнуха. Он много говорит о том, что евнух Евтропий был женоподобен, если не женщиной вообще, и потому ему нет места в общественных и военных делах. Сокрушаясь по поводу получения Евтропием консульства, Клавдиан восклицает, что предпочел бы, чтобы такую честь получил мужчина[808]. Комментируя участие евнуха в военных делах, Клавдиан описывает Евтропия как амазонку и утверждает, что вместо этого ему следовало бы посвятить себя женскому искусству прядения[809]. Появление консула-евнуха и осуществление им консульской власти представлены как извращение общественных норм, когда евнухи берут на себя мужские роли, а мужчины – женские[810]. Однако, кроме этого, Клавдиан рассматривает евнухов не как мужчин или женщин, а как представителей третьего пола. Это мнение озвучивает Беллона, богиня войны, когда переодевается женой грейтунга Тарбигила: она заявляет, что против ее мужа выступает иной пол, ибо Римом управляют евнухи[811]. Еще более поразительно, что богиня Рома описывает евнухов как «несчастную шайку», отвергнутую одним полом и не принятую другим[812].

Частично такие взгляды разделяют и другие позднеантичные авторы. Касательно женоподобия евнухов Аммиан приводит редкое соображение об их поле, замечая, что префект армян Цилак был силен в уговорах, подобно женщине, так как был евнухом[813]. Василий Великий более откровенен, описывая евнухов в своем перечне их пороков как немужественных (ἄναδρον) и женоподобных (θηλυδριῶδες). О сексуальной активности евнухов подробно говорит Василий Анкирский в своем трактате «Об истинной непорочности в девстве»[814]: он предупреждает девственниц об опасности, исходящей от евнухов, ибо те еще могут испытывать вожделение и желание заняться любовью, даже несмотря на разочарование из-за отсутствия оргазма. Василий Анкирский имеет в виду евнухов, кастрированных в постпубертатном возрасте, но сексуальное вожделение евнухов постулируется и шире. Рассказ Павла Элладика о вожделении, которое евнух Евтропий испытывал к своему юному крестнику, кульминацией которого стала эякуляция, весьма впечатляющ[815]. Василий Великий мог характеризовать евнухов как помешанных на женщинах (γυναικομανές). Наиболее интересно его мнение о том, что евнухи были третьим полом, поскольку оно бросает вызов древним и современным нормам[816]. Василий Великий намекает на такое их восприятие, так как, несмотря на немужественность евнухов, он описывает их и как неженственных (ἄθηλυ). Клавдий Мамертин, как и Клавдиан, более откровенен, полагая, что евнухи изгнаны из общества людей, так как не принадлежат ни к одному из полов[817]. Епифаний Кипрский также придерживается мнения, что евнухи – ни мужчины, ни женщины[818]. Но наиболее выразительна «История августов», которая приписывает Александру Северу утверждение, что евнухи – это третий тип людей[819].

Таким образом, очевидно, что в поздней Римской империи существовал враждебный взгляд на евнухов. Он чаще всего касался придворных евнухов, но явно был распространен и шире. Негативно оценивался характер евнухов, им приписывались такие пороки, как алчность и жестокость. Но враждебность концентрировалась и на аспектах пола и гендера. Евнухов могли считать похотливыми и сексуально активными и понимать как немужественных женоподобных существ, а также как нечто совершенно отличное от мужчины или женщины.

Переход к положительному взгляду на евнухов в Византии

В своей работе о византийских евнухах, которая сосредоточена, в первую очередь, на проблемах гендера, Рингроуз развивает следующий аргумент: в отличие от враждебной категоризации евнухов в поздней Римской империи, в Византии возникло позитивное конструирование идентичности евнуха, которое стало нормой[820]. Она датирует эту трансформацию самое позднее Х веком, указывая, что VIII–IX века также были поворотным моментом. Рингроуз предполагает, что бóльшая интеграция евнухов в византийское общество из-за растущего числа евнухов из ромеев сыграла определенную роль в появлении этого положительного образа. Это конструирование, утверждает она, приняло форму признания евнухов третьим полом. Рингроуз, как кажется, имеет в виду преимущественно придворных евнухов, ибо утверждает, что их адаптация к роли идеального служителя была тесно связана с их идентификацией как третьего пола: например, они были обучены определенным манерам поведения и носили особенную одежду.

На формирование взглядов Рингроуз особенно повлиял текст Феофилакта Охридского, написанный в начале XII века и озаглавленный «В защиту евнухов»[821]. Он был составлен Феофилактом для своего брата-евнуха: обычно считают, что его звали Димитрием. Основная часть текста представляет собой диалог между монахом и евнухом: монах нападает на оскопление и евнухов, а евнух отвечает на его обвинения. Этот евнух действительно представляет собой очень яркий пример: в своем ответе он подробно останавливается на изменившихся условиях византийского общества, отмечая, например, устаревшие взгляды на апостольские каноны и позднеантичное императорское законодательство. Он утверждает, что византийских евнухов никоим образом