class="p1">— Какими же силами, товарищ Верховный Главнокомандующий, мы будем наносить эти контрудары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны.

— В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии.

— Считаю, что этого делать сейчас нельзя. Мы не можем бросать на контрудары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта. Нам нечем будет тогда подкрепить оборону войск армий, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками.

— Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?

— Но ведь линия обороны войск Западного фронта сильно растянулась; с изгибами она достигла в настоящее время более шестисот километров. У нас очень мало резервов в глубине, особенно в центре фронта.

— Вопрос о контрударах считайте решенным. План сообщите сегодня вечером, — недовольно отрезал И. В. Сталин».

2

Штаб Западного фронта разместился в небольшом населенном пункте Перхушково. Аккуратные домики скрыты среди старых высоких деревьев. Осеннюю глубокую тишину изредка нарушает звук работающего мотора или человеческий голос. Везде чистота, порядок. Не только командиры, но и рядовые красноармейцы — в новой подогнанной форме. Дежурный на контрольно-пропускном пункте, проверяя документы Белова, пренебрежительно скользнул взглядом по старой, потертой шинели генерала, по охотничьим, с отворотами, сапогам. Павел Алексеевич усмехнулся: где только умудряются коменданты находить для высоких штабов этаких рослых нагловатых красавцев?! Их бы в артиллерию заряжающими, пудовые снаряды таскать, а они с бумажками…

Посмотрел на часы — еще пятнадцать минут, можно размяться после долгой езды в машине. Под ногами поскрипывал нетронутый, свежий снежок. Первые дни ноября, а снег, похоже, улёгся по-настоящему. Новая забота — перековать по-зимнему лошадей… Ну, об этом после.

Точно в назначенное время Павел Алексеевич вошел в кабинет командующего.

— Товарищ генерал армии, генерал-майор Белов по вашему…

— Здравствуй! — Жуков шагнул навстречу, крепко стиснул руку. И сразу заговорил о деле, будто они только вчера расстались: — Семен Михайлович очень тебя хвалит. Оправдывай доверие. С общей обстановкой знаком? Октябрьское наступление противника нам удалось остановить. Бои продолжаются, но уже не с тем напряжением. Все данные за то, что немцы готовят новый бросок на Москву. Начать могут в любой день…

Слушая командующего, Павел Алексеевич думал: не так уж много лет пролетело с той поры когда разбросала их служба в разные стороны, а как изменился Георгий. Посолиднел, словно бы еще раздался в плечах. Тон и жесты решительные. Весь в напряжении, весь — сгусток энергии, воли.

Говорил Жуков быстро, не заглядывая в бумаги. Лишь один раз показал на карте город Серпухов и узкий перешеек, соединяющий Москву с окруженной Тулой. Немцы стремятся замкнуть кольцо, отрезать от столицы южный бастион, сковавший главные силы 2-й танковой армии Гудериана. А западнее и северо-западнее Серпухова немецких войск значительно меньше. Там лесные массивы, редкие населенные пункты. Там обороняется 49-я армия генерала Захаркина. В полосе этой армии начнет наступать группа войск генерала Белова… Да, да, группа войск. Основа ее — кавалерийский корпус. Кроме того, Белову придаются 415-я стрелковая и 112-я танковая дивизии, две танковые бригады и 15-й полк гвардейских минометов подполковника Дегтярева.

Задача: взломать оборону противника, отбросить ого на запад и направить в тыл врага крупные диверсионный отряды.

Замысел, в общих чертах, был ясен. Вот только цель операции казалась Павлу Алексеевичу какой-то неопределенной, расплывчатой. Для чего нужно наносить контрудар? Упредить наступление противника? Но Жуков говорит, что там у немцев всего одна дивизия… Оттянуть в тот район силы гитлеровцев?

По тону Жукова можно было понять — на вопросы он отвечать не намерен. Ну что же, ему виднее. У командования, возможно, более широкие замыслы, и оно не хочет раньше времени раскрывать все карты.

— Разрешите сегодня же выехать на рекогносцировку?

— Нет, нет! — быстро возразил Жуков. — Времени мало, план подготовить сейчас, в штабе. Никого к этому делу не привлекай, никто не должен знать… В нашем распоряжении пять часов. Данные о противнике получи в разведывательном отделе. Все, приступай.

Жуков куда-то торопился. Снял с вешалки шинель и, надевая ее, сказал вдруг не казенно, а грубовато-дружески:

— Толстеешь, что ли, Павел? Китель на спине ползет, штопка видна.

— Немец секанул.

— А ты бы поменьше бегал к нему спиной.

Шутка вышла тяжеловесная. Как и раньше бывало. Такой уж человек: хочет сказать смешное, веселое, а не получается.

— Я, Георгий Константинович, от немцев не бегал и без приказа не отступал. А почему противник за спиной у меня оказывался, других надо спросить.

— Смеюсь, Павел.

— Я понял…

Закрывшись в отведенной для него комнате, Белов познакомился с документами о положении 49-й армии. Войска ее были ослаблены, малочисленны и едва сдерживали натиск противника — вот что понял генерал из этих бумаг. Павел Алексеевич привык принимать решения, учитывая все детали обстановки. А тут лишь приблизительные, неполные сведения. Разве составишь по ним конкретный план? Так только, примерные действия.

Тревожило Белова еще одно обстоятельство. Ни танки, ни кавалеристы не приспособлены наступать в труднопроходимых лесных районах. Подвижные войска потеряют свое главное преимущество — маневр, скорость, внезапность. А противнику значительно легче обороняться в лесу, используя сравнительно небольшие силы.

Об этом и сказал Павел Алексеевич генералу Жукову, когда принес на утверждение свой план:

— Георгий Константинович, я исходил из того, что противник перед нами слабый. Надеюсь, пехота прорвет оборону, и тогда конно-механизированная группа разовьет успех.

Жуков кивнул. Ничего не исправив и не добавив, поставил свою подпись. Вид у него был усталый. Сидел за столом, опустив на руку тяжелый подбородок. Улыбнулся невесело:

— Вот и свиделись, значит, Паша… Евгения Казимировна где?

— В Шуе, на моей родине.

— Девочки с ней?

— Да, вместе, — ответил Павел Алексеевич и вдруг вспомнил, что Георгий-то здешний, из Подмосковья. Из Угодского Завода! Как раз оттуда, куда нацелено острие намеченного контрудара! Не этим ли вызвано включение в группу двух больших диверсионных отрядов, одним из которых командует полковник?

— Жора, — негромко спросил Павел Алексеевич, — мать там осталась?

— Боюсь за нее. — Голос Жукова дрогнул, и Павел Алексеевич от души посочувствовал ему: такая ответственность на человеке, а тут собственное горе давит.

Хотелось сказать что-то теплое, успокоительное, но Жуков уже справился с волнением. Встал. На лице — обычная строгость. Верхняя губа чуть выпячена, нижняя поджата — заметнее выделяется ямочка на подбородке. Произнес полувопросительно:

— Местность для контрудара не очень удачная.

— Я обратил внимание.

— Это инициатива товарища Сталина. Верховный считает, что так нужно…

Павел Алексеевич слегка наклонил голову: он все понял.

— Завтра или послезавтра