Какие мнения о Советах существовали в русском обществе? Свою оценку этим организациям давали представители различных направлений общественной мысли, и некоторые из них приближались к оценкам, данным публичной властью. Примером такой оценки может служить взгляд на Советы публициста, кадета П.Б. Струве. В знаменитом сборнике статей о русской интеллигенции «Вехи», вышедшем в 1909 г., Струве затронул вопрос о сущности русской революции и дал оценку Петербургскому совету, аналогичную той, что давали органы публичной власти. Проблему русской интеллигенции он видел в её «безрелигиозном отщепенстве от государства»[365]. Интеллигенция во время революции, полагал автор статьи, «совершенно отрицала воспитание в политике и ставила на его место возбуждение»[366]. Надо было заняться «политическим воспитанием и самовоспитанием», а не «делать» революцию. Русско-японская война пробудила национальную совесть, однако открывшиеся возможности политического воспитания не были использованы. Вместо этого, пишет Струве, события показали: «Две всеобщие стачки с революционным взвинчиванием рабочих масс (совет рабочих депутатов!) (выделено мною. – И.С.), ряд военных бунтов, бессмысленных и жалких, московское восстание, которое было гораздо хуже, чем оно представилось в первый момент…»[367] Однако, тем не менее, революция кончилась, и власть находится в «нормальном политическом состоянии». Появление Советов П.Б. Струве понимал как показатель низкой политической культуры населения страны, их деятельность – как разрушительную для сильного государства, а тактику революционеров оценивал как закономерно неверную и ведущую к поражению революции.

Несколько иную оценку Петербургского совета даёт левый кадет В.П. Обнинский, депутат I Государственной Думы и подписант Выборгского воззвания 1906 г. Более оппозиционный, чем Струве, по отношению к власти, Обнинский отчасти позитивно оценивает Петербургский совет 1905 г. Он пишет, что Совет, «показавший столько распорядительности и умения ориентироваться среди сложных условий начала октября, впоследствии упустил из виду одно, но зато самое важное условие успеха, – общественное настроение»[368]. Попытки вновь и вновь начать забастовку, считает он, приводят к дискредитации стачечного движения в рабочей среде или к вооружённому восстанию. После поражения Совета в Петербурге в декабре 1905 г. инициативу перехватил Московский совет, который, наряду с социал-демократическими организациями, подписал воззвание о восстании. Рабочим классом, пишет Обнинский, восстание воспринималось «как давно желанная вещь»[369]. При этом, описывая события конца 1905 г. как стачечные дни, он отмечает, что никакого восстания, по сути, не было. Сенсацией для того времени автор называет аресты некоторых лиц, в частности председателя Петербургского совета Г.С. Хрусталёва-Носаря, который характеризуется им как «человек недюжинных организаторских способностей»[370]. Обнинский отмечает, что Петербургскому совету долгое время давали возможность собираться, издавать свой печатный орган, хотя со стороны Совета «верить безопасности было, конечно, неосмотрительно»[371], что и завершилось арестом всего состава исполкома Совета 2 января 1906 г.

Таким образом, если П.Б. Струве понимал Петербургский совет как порождение революционного хаоса и проявление народного бунта, то В.П. Обнинский признавал авторитет Совета среди народных масс, хотя и называл его стачечным комитетом. В целом для этих представителей партии кадетов характерно отрицание Совета как органа народной власти, выражающего интересы масс и стремящегося их реализовать.

Идея Советов совсем иначе, чем у кадетов, близких в своих взглядах на эти организации к публичной власти, была отражена в работах большевиков. В частности, В.И. Ленин в одном из номеров «Заграничной газеты» в Женеве в 1908 г. опубликовал статью «Уроки Коммуны». В ней автор отмечал, что опыт Парижской Коммуны 1871 г. как революционного самоуправления пролетариата во Франции важен: Коммуна стала образцом пролетарского движения, подняла борьбу за социализм. «Наполеоновское иго» Ленин сравнивает с российским самодержавием – оба они, по его мысли, довели народные массы до бедствия. Массы восставали, но терпели поражения, а социал-демократия своей упорной работой в массах привела их борьбу к какому-либо успеху – власть стала идти на уступки. Так в России появился Манифест 17 октября 1905 года, провозгласивший политические свободы. Тем не менее, считал Ленин, народ шёл не к достижению уступок, а к бескомпромиссной акции – к вооружённому восстанию. Как парижские рабочие создали Коммуну в 1871 г., так и рабочие со всей России стали создавать Советы в 1905 г. «Свободный от “общенациональных” иллюзий, он [пролетариат] свои классовые силы сосредоточивал в своих массовых организациях – Советах рабочих и солдатских депутатов и т. п.»[372]. Создав эти организации, считает Ленин, народ должен был развязать гражданскую войну – и он сделал это, что показало декабрьское восстание в Москве 1905 г., но потерпел поражение. Тем не менее, полагал автор, новое восстание неизбежно в будущем.

Петербургский комитет РСДРП после революции, как свидетельствуют его листовки, создавал положительный образ Советов рабочих депутатов как борцов за интересы пролетариата, претендующих на политическую роль. В октябре 1907 г. появилась листовка Комитета в связи с выборами в III Государственную Думу. Партия обращалась к населению, отстаивая всё те же требования, что и в революционное время, при этом отмечая: «Вы знаете социал-демократию как партию, руководившую первым Советом Рабочих Депутатов, который сделал так много для освобождения России»[373]. Так, подчёркивалось историческое значение Петербургского совета 1905 года. ПК РСДРП призывал устраивать митинги для обсуждения вопроса об однодневной забастовке в знак против суда над депутатами, заседавшими во II Государственной Думе, в листовке ноября того же года. Там указывалось, что контрреволюция, инициированная правительством, была направлена против представителей рабочего класса: «И первым делом правительства на этом пути был арест славного Совета Рабочих Депутатов, за которым последовали ужасы, неслыханные до тех пор даже у нас в России»[374].