— Хочу с тобой породниться! Пойдешь ко мне в шурины?

Чато только рассмеялся:

— Как тебе может нравиться женщина с хотдогом на голове?

— Не твое дело, балда!

— А, знаю — хочешь принять участие в кампании по установлению семейной опеки над какой-нибудь пересыхающей речкой! Не угадал? Ну, значит, в тебе неожиданно проснулась любовь к Грете Гарбо!

В последний раз Чоло видел друга, когда подвозил его на автобусную станцию в Наволато. Он спросил тогда, собирается ли Чато когда-нибудь расстаться с партизанами. Тот ответил не сразу, окидывая взглядом поля, покрытые зеленым ковром взошедших посевов сои, помидоров и сафлора, от которого получил свое название штат Синалоа, потом сказал:

— Родина или смерть, друг мой Чоло!

— Да кончай ты чепуху молоть, я тебя серьезно спрашиваю!

Чато опять помедлил с ответом.

— Не знаю… Иногда я чувствую себя в полном дерьме, никому ни черта не известно, ничего невозможно планировать, многие ребята уезжают в Никарагуа, на нас давят кубинцы, ЦРУ внедряет своих шпионов, наши действия почти не выходят за границы федерального округа — даже в этом проявляется наш излишний централизм.

— Так чего ж ты не бросишь все это? Я же вижу, что у тебя уже нет былого рвения!

— Полагаешь?

— Ты в последнее время какой-то усталый и вроде бы охладел ко всему.

— Усталый — да, но я по-прежнему готов биться за наше правое дело — может, только не сломя голову, как раньше.

— Послушай, Чато, любой человек — кузнец собственного несчастья, как говорит твой отец, и хоть мне всегда хотелось, чтобы жизнь у тебя шла иначе, я никогда в нее не вмешивался и не собираюсь делать это и теперь. Однако, по моему личному мнению, тебе стоит остановиться и задуматься хорошенько: а какое будущее меня ждет в партизанах? Каждый день ходить по краю пропасти? А что еще?

— Вот, каброн, ты обычный наркоторговец и ни черта не смыслишь в этих делах, тебе не дано понять, что мы боремся за более справедливый мир, за правительство из народа и для народа.

— Ну, так ни хрена у вас не получится!

— Именно это нам говорят нынешние властители, банкиры, промышленники!

— Это говорю тебе я, каброн, и хоть я ни хрена не рублю в политике, в империализме и прочей хренотени, даю свои яйца на отсечение, что вам никогда не победить!

— Мы победим, Чоло, и будущее за нами!

— Хрен вы победите! Прежде чем эта страна станет социалистической, коммунистической или еще какой-нибудь охренической, все ее население, как и я, начнет торговать травкой, ставлю свои яйца! Народу не нужна земля, Чато. не нужны фабрики и прочая мутотень; народ хочет денег, хочет пить, жрать и разъезжать в машинах вроде этой! Разве не так? Народ хочет балдеть от вина и травки, и все твои усилия и сама жизнь в итоге пойдут псу под хвост!

— Твоя точка зрения меня не удивляет, ты всегда придерживался мелкобуржуазных взглядов! Но позволь мне самому решать, продолжать борьбу или нет, ведь я сражаюсь за свою мечту, каброн, разве можешь ты, жалкий наркоторговец, иметь настоящую мечту?

— Я куплю себе все, о чем только можно мечтать!

— Не прикидывайся дураком, Чоло! Посмотри на эти прекрасно возделанные поля — ты знаешь, кому они принадлежат, как и будущий урожай помидоров?

— Кажется, это хозяйство Ритца.

— Так вот, пройдет немного времени, и все это перейдет в общественную собственность!

— Ну, если ты действительно веришь, что так будет, то дурак вовсе не я! Какой же хозяин добровольно отдаст свои владения?

— А его согласия никто и не спросит, если потребуется, частную собственность мы обобществим силой!

— Чертов Чато, неужели ты говоришь это совершенно искренне?

— Такими вещами я не шучу! Мы — представители будущего, несущие эстафету погибших революционеров! — Оба замолчали, до предела разгоряченные спором.

— Вот что, — произнес наконец Чоло, — я твой друг и хочу предложить тебе отдохнуть как следует. У меня есть дом в Масатлане, туда даже мухи не залетают. Проведешь несколько дней без забот и хлопот, сыт, пьян и нос в табаке, с хорошенькой попкой под боком, чтобы было с кем поговорить. Что скажешь?

— Ладно, — улыбнулся Чато. — Постой, мы еще этот дом у тебя экспроприируем!

Теперь Чоло вспоминал их последний разговор, поедая омлет с ветчиной и запивая его пивом. Не забывал он и свое обещание, данное Чато несколько недель назад, позаботиться о Давиде. Даже Педро Инфанте высказал ему несколько добрых слов о Санди:

— Послушайте, шеф, этот ваш друг словно состоит из двух частей — два голоса, два взгляда, два разума. Знаю, что не должен спрашивать, но когда встречаешь подобного человека, хочется знать, кто он такой.

— Он — любовник Дженис Джоплин, единственный мексиканец, трахнувший Белую Ведьму, обломилась ему такая удача, потому что Санди обладает особым талантом, благодаря которому ему так повезло, а именно убийственным «стрейтом»! Из-за этой подачи, чтоб ты знал, я еще неделю назад хотел купить команду «Лос-Томатерос» с единственной целью доставить Санди удовольствие бросать мячик, и купил бы, если бы не понял, что ему бейсбол до фонаря. В марте мы ездили играть в Лос-Анджелес, так он выбил десять бэттеров кряду, чертовы гринго ничего не могли поделать, но потом с ним что-то случилось, Санди сказал мне позже, что у него начались типа звуковые галлюцинации и поехала крыша, он стал мазать, и его поперли с поля. А до этого мы вели три-ноль! Угадай, кто пробежал два полных круга после дуплета по центру?

— Неужто вы, шеф?

— Точно, вот этими самыми костями, чертов гринго поимел от меня подряд два «страйка», а потом запустил «стрейт» на уровне пояса, и все, будь здоров — не кашляй, игра пошла насмарку, и мы продули три-двадцать. Но тех десяти сухих подач Давида хватило, чтобы его законтрактовали купцы из «Доджерс», правда, после они разозлились на него за то, что он выпил банок десять «будвайзера», и разорвали договор, козлы вонючие. Помню, организаторы соревнований хотели отвезти нас в Диснейленд полюбоваться на утенка Дональда, но мы сказали, какой на хрен Диснейленд, мы хотим отметить успех Санди, ну и отметили!

Вообще-то у Мохардина не было привычки трепаться о своих друзьях, но нервное напряжение развязало ему язык, а кроме того, Педро Инфанте заслуживал доверия.

— Педро, тебе придется выйти здесь, — сказал он, притормозив у кинотеатра «Эхидаль».

Около двух часов ночи Чоло снова заехал в Коль-Поп и опять безрезультатно — дом Палафоксов был погружен в темноту и безмолвие. Когда Сантосу надоело наблюдать из машины за крыльцом и окном спальни Марии Фернан-ды, у него возникло нехорошее предчувствие. В поисках телефона-автомата он доехал до кинотеатра «Диана» и позвонил домой команданте Родригесу.

— Он спит, — ответила его жена.