Инеж всегда предпочитала путешествовать по крышам, скрываясь из виду и избегая скопления тел внизу. Там она снова становилась сама собой – девушкой, которой была раньше кем-то, кто не знал страха, и тех жестокостей, которые мог преподнести ей мир. Она познакомилась с остроконечными крышами и подоконниками Зельверштрата, садами и широкими бульварами посольского района. Забиралась далеко на юг, где промышленный район уступал место дурно пахнущим скотобойням и солеварням, спрятанным на самой окраине города, чтобы их отходы можно было слить в болото на границе, и было меньше вероятности, что их вонь донесется до жилых районов. Кеттердам застенчиво открывал перед ней свои секреты, высвечивая как величие, так и убожество.

Теперь они с Казом оставили ночлежки и уличные тележки позади, погружаясь глубже в оживленный район складов, известный как Уток. Здесь улицы и каналы были чистыми и опрятными, а также достаточно просторными, чтобы перевозить товары и груз. Они миновали огороженную территорию с необработанным пиломатериалом и бутовым камнем, тщательно охраняемые запасы оружия и боеприпасов, гигантские склады, наполненные хлопком, шелком, полотном и мехами, а также хранилища, набитые аккуратно взвешенными пачками высушенных листков юрды из Нового Зема, которые обработают и упакуют в банки с яркими этикетками, а затем отправят на другие рынки.

Инеж до сих пор помнила, как ощутила внезапный толчок, увидев слова «Редкие специи», выведенные на стене одного из складов. Это была реклама, где рядом со словами красовались две сулийки с голыми коричневыми руками и ногами, в легких шелковых нарядах с намеком на вышивку, нанесенную золотыми мазками. Инеж стояла перед ней как вкопанная, не сводя глаз с надписи. Она находилась меньше чем в двух милях от того места, где право на ее тело было куплено, продано и превращено в предмет торговли. Ее сердце заколотилось в груди, паника сковала мышцы. Девушка не могла перестать пялиться на сулиек, на браслеты на их запястьях, на колокольчики вокруг лодыжек. В конце концов она заставила себя двигаться, словно разрушила какое-то заклинание, и побежала быстрее, чем когда-либо, обратно в Клепку, мчась по крышам и не обращая внимания на серый город, мелькающий под ее безрассудными ногами. В ту ночь ей приснилось, что нарисованные девушки ожили. Они оказались в ловушке кирпичной стены склада и кричали, чтобы их освободили, но Инеж ничем не могла им помочь.

«Редкие специи». Надпись находилась на том же месте, поблекнув от солнца. Она все еще имела какую-то власть над Инеж, ее мышцы сжимались, дыхание перехватывало. Но, возможно, когда у нее будет свой корабль, когда она схватит первого работорговца, краска осыплется с кирпичей. Крики тех девушек в шелках цвета мяты обернутся смехом. Они будут танцевать только для себя. Впереди Инеж увидела высокую колонну, увенчанную рукой Гезена, отбрасывавшую длинную тень на сердце керчийского богатства. Она представила, как ее святые обвязывают руку веревками и сваливают ее на землю.

Они с Казом не привлекали посторонних взглядов в своих бесформенных плащах – всего лишь два паренька, ищущих работу или направляющихся на следующую смену. Тем не менее Инеж не чувствовала себя спокойно. Городская стража регулярно патрулировала улицы складского района, кроме того, судоходные компании на всякий случай нанимали частных охранников, чтобы их двери всегда оставались запертыми и рабочие, занимающиеся складированием, укладкой и транспортировкой товаров, не могли прибрать к рукам лишнее. Район складов был одним из самых охраняемых мест в Кеттердаме и поэтому последним местом, где Ван Эк станет их искать.

Они подошли к заброшенному магазину постельного белья. Окна нижних этажей были выбиты, кирпичи над ними почернели от сажи. Должно быть, пожар случился недавно, но помещение не будет долго стоять без дела; его очистят, перестроят или просто снесут и возведут новое здание. В Кеттердаме очень ценилась полезная площадь.

Открыть замок задней двери не было большой проблемой для Каза, и они зашли на первый этаж, который сильно пострадал от пожара. Но лестница при входе неплохо сохранилась. Они поднялись наверх – если Инеж легко парила над ступеньками, то шаги Каза прерывались ритмичным постукиванием трости.

На третьем этаже Каз прошел на склад, где до сих пор хранились сложенные в гигантские пирамиды рулоны льна. В основном они не пострадали, но нижние испачкались в копоти, и от материала неприятно пахло горелым. Тем не менее они были достаточно мягкими. Инеж нашла себе местечко у окна, вытянула ноги на один из рулонов, а другой подсунула под спину. Она была рада просто посидеть, глядя в окно на водянистый дневной свет. Смотреть особо было не на что – только на кирпичные стены хранилищ и на скопление огромных сахарных силосов, маячащих над гаванью.

Каз достал жестянку из-под старой швейной машинки и передал ее Инеж. Она открыла ее и увидела лесные орехи, сухари, завернутые в вощеную бумагу, и закупоренную флягу. Значит, это один из конспиративных домов, о которых так хотел разузнать Ван Эк. Инеж откупорила флягу и принюхалась.

– Вода, – сказал Бреккер.

Она сделала щедрый глоток и съела парочку черствых сухариков. Девушка изголодалась и сильно сомневалась, что сможет поесть горячую пищу в ближайшее время. Каз предупредил ее, что они не могут вернуться на Черную Вуаль до наступления темноты, и, даже тогда навряд ли кто-то из них будет что-то готовить. Она наблюдала, как парень устраивается на стопке рулонов напротив нее, положив рядом трость, но заставила себя отвернуться к окну и не смотреть на точность его движений, на прямую линию челюсти. Теперь смотреть на Каза казалось опасным, хотя раньше он не вызывал у нее такого чувства. Перед глазами возникает поднятый молоток, поблескивающий в свете софитов в «Эйл Комеди». «Он ни за что не пойдет на обмен, если вы искалечите меня». Она была благодарна за тяжесть своих кинжалов. Инеж прикоснулась к ним руками, словно приветствуя старых друзей, и почувствовала, как напряжение внутри нее немного спадает.

– Что ты сказала Ван Эку на мосту? – наконец поинтересовался Каз. – Когда происходил обмен?

– Мы еще встретимся, но только раз.

– Очередная сулийская пословица?

– Нет, это клятва, которую я дала себе. И Ван Эку.

– Осторожно, Призрак. Ты не приспособлена к игре в месть. Сомневаюсь, что твои сулийские святые это бы одобрили.

– Мои святые не любят шпану. – Она протерла рукавом грязное окно. – Эти взрывы… Как думаешь, остальные в порядке?

– Никто из них не должен был находиться рядом с теми местами, где взорвались бомбы. По крайней мере те, что мы видели. Узнаем больше, когда вернемся на Черную Вуаль.

Инеж это не понравилось. Что, если кто-то пострадал? Что, если не все вернутся на остров? После долгих дней в страхе и ожидании сидеть смирно, пока ее друзья могут быть в беде, было новым поводом для переживания.

Она вдруг поняла, что Каз изучает ее, и повернулась к нему лицом. Солнечный свет просачивался через окна, окрашивая его глаза в цвет крепкого чая. «Он ни за что не пойдет на обмен, если вы искалечите меня». Она вспомнила, что эти слова как будто обожгли ей горло, когда она произносила их.