намек на успокоение. Этой ночью я послал фанатку, не согнав стресс, а лишь усугубив ситуацию. Она сделала минет и дальше не поперло… какого-то хрена: меня от нее тошнило. От всего тошнило.

В ушах орет Кори Тейлор и излюбленный Slipknot.

— Я нажимаю пальцами на глаза — это единственное, что способно остановить боль, которая соткана из всего, с чем мне приходится сталкиваться.[20]

Выдох. Косточки на пальцах побелели от напряжения, опускаю штангу с несколькими «блинами». Втягиваю воздух через сжатые зубы и снова поднимаю накалившийся металл.

— Боже, это никогда не закончится… Боль не останавливается, становясь только сильнее… Я кричал, пока мои вены не лопнули. Я ждал, а мое время истекало.

Выдох.

— Помоги мне вернуться к жизни или прикончи меня. Оставь мне осколки былого — и можешь идти на все четыре стороны. Ты говоришь, что реальность лучше, чем мечта, но я на собственной шкуре убедился, что в реальности всё не то, чем кажется… Это всё… Безумие! Это всё… Безумие! Это всё… Безумие! Это всё… Безумие!

Выдыхаю весь воздух, убираю штангу, вытаскиваю наушники и опускаю голову с взмокшими прядями, липнущих ко лбу. Достаточно.

После душа открываю нижний ящик стола, где лежат старые табулатуры[21], которые я порывался сжечь несколько раз, но так и не решился. Провожу пальцами по мятой бумаге — все-таки это написанная мной музыка. Как давно это было… Когда в последний раз я слышал ее?

Быстро записываю ноты и партии, чтобы не упустить этот особенный ни на что не похожий момент, напевая себе тихо под нос. Даже не замечаю, как губы расплываются в довольной улыбке от странного ощущения… эйфории? Беру стоящий неподалеку Гибсон и провожу любовно по гладкой поверхности. Акустическая или электро — только эта марка гитаростроения. Изготовленная полностью из красной ели и махогани, довольно старая, но ее кристально чистый звук, глубина басов делают свое дело — она идеальна. Парни не разделяют моей страсти к гитарам. Для меня же это больше, чем инструмент, больше, чем неодушевленный предмет. Мы друг друга слышим: она — мой внутренний голос, а я — прекрасную музыку.

— Чем занимаешься?

Пальцы соскальзывают со струн, а глаза находят девушку, опирающуюся о дверную коробку. Она с любопытством смотрит на разбросанные листки и делает несколько неуверенных шагов, будто спрашивая, можно войти или нет. Убираю в сторону Гибсон и оглядываю беспорядок, который устроил.

— Ты пишешь… музыку? — удивленно протягивает Джи, бегая глазами по исписанным табулатурам. — Прости, если помешала, — быстро добавляет она.

— Да… типа того, пишу, — прочищаю горло и хватаю банку с пивом, делая несколько жадных глотков. — Все нормально, ты не помешала.

— Серьезно? Это ведь круто. Почему тогда группа играет только каверы, если ты композитор?

Девушка устраивается рядом и берет листки, но через минуту откладывает и смущенно улыбается:

— Как ты в этом разбираешься? Конечно, я знаю, что такое скрипичный ключ и ноты, но…

— Композитор? Ты преувеличила, — хмыкаю и пробегаю глазами по ее оголенным ногам и открытой полоске кожи между шортами и майкой. Знакомое напряжение распространяется по телу, словно я не тренировался два часа назад. Черт, это уже бесит.

— Мэтью Купер, менеджер «RCA Records», посоветовал начать со своего репертуара, — поясняю, раскачивая в пальцах жестяную полупустую банку вперед-назад. — Раньше мы играли только каверы, но теперь, чтобы двигаться дальше, нужно больше — своя музыка. Понимаешь?

Джи кивает.

— Конечно.

— Мы не сдвинемся с мертвой точки, если будем только кавер-группой, — отвожу глаза и касаюсь пальцами Гибсона. — Этого мало, нам не нужен ярлык.

— Ладно, — протягивает девушка и морщит нос. — Почему же вы сразу не начали с написания своего репертуара?

— Как бы тупо сейчас это не прозвучало, — ухмыляюсь и поднимаю бровь, делая паузу, — но никто из нас не умеет писать песни.

Джи удивленно распахивает глаза, опуская их сразу же на груду табулатур.

— Я пишу только музыку, но полноценные песни — нет. Тексты — не мое. Парни тоже могут помочь только с перестройкой звука, не более.

— А Джанис? — неуверенно бормочет Джи, но видя мой красноречивый взгляд, пожимает плечами и наклоняет голову: — Понятно. Значит, надо написать песню?

— Ты умеешь? — с любопытством оглядываю ее задумчивое лицо.

— Нет, я даже стихи писать не умею, а ты говоришь о песне, — смеется тихо девушка, становясь сразу же серьезной. — Сыграешь то, что написал? Не знаю, как это работает, но попробовать можно?

— Нужно, — беру гитару и делаю пару аккордов. Джи смотрит, не моргая, в одну точку и постукивает пальцами по коленке. Играю, глядя на ее светлые распущенные волосы, сжатые губы, немного вздернутый носик…

— Бабочки на твоем теле появляются каждую ночь, врезаются под кожу. Черная краска растекается, они взлетают и умирают. Крылья сгорают и рассыпаются в пепел. Черный огонь танцует, перья кружатся. Бабочки дохнут на алтаре — это реквием по мечте.

Не свожу заинтересованного взгляда с ее лица, слушая глубокий голос, который разливается медленно по комнате и окрашивает все в разные оттенки. Черт… Как у нее это выходит? Но необъяснимое явление развеивается с последними звуками. Джи смущенно тупит взор на ковровое покрытие.

— Получился сумбур и непонятный набор слов.

— Нет. Здесь есть скрытый смысл, — я стараюсь разобрать, что она хотела сказать парой строк. — Споешь еще раз?

Прекрасный голос вновь проникает в самую глубь, касается осторожно души и зажигает невидимые искры. Неповторимые ощущения вызывают лишь больший всплеск удивительной энергии, запуская механизм в действие. Так просыпается вдохновение и желание создавать невероятные вещи. Все благодаря ее голосу.

— Мне нравится, — перевожу глаза на татуировки и скрываю улыбку, когда Джи замолкает. — Чтобы написать песню, часто используются жизненные ситуации, эмоции, люди. В основном это завуалировано под эпитетами и фразами. Не у всех есть мужество открыться, показать боль, грусть… смерть.

— Да, я понимаю…

— Самая запоминающая часть — припев, — я записываю придуманные слова на бумагу и задумчиво провожу карандашом по губам, — чтобы песня стала популярной, хитом, стояла на повторе день и ночь — надо написать взрывной припев. Спой припев любой песни, которую часто слушаешь.

Выжидающе поднимаю на нее глаза и прищуриваюсь.

— Разбуди меня изнутри. Разбуди меня изнутри. Назови меня по имени и выведи из темноты. Сделай так, чтобы моя кровь снова текла по жилам, прежде, чем я окончательно погибну. Спаси меня от «ничто», которым я стала.[22]

— Конечно, Эми Ли и «Верни меня к жизни», — поднимаю многозначительно брови, впечатлённый тем, что она отважилась спеть кусочек этой песни, вновь затрагивая в теле каждую клетку своим «разбуди меня изнутри».