В то же самое время на кухне Виктория Яковлевна, механически управляясь с курицей, допрашивала сына:

– Кто тебе Альбина?

– Жена.

– Как! – вяло изумилась она. – Ты женился, а мне ни слова?

– Пока у нас гражданский брак.

– И давно?

– С сегодняшнего дня она переехала ко мне. Когда вернем Лельку, обещаю тебе все положенные торжества.

– Что ж, Роман, я рада, хотя не знаю ее. Но она очень красивая. Надеюсь, твой выбор удачен, иначе быть не может, только не тяните с детьми.

– Мама, обещаю: через год ты станешь бабушкой.

– Вот и славно. А как думаешь, Лелю вернем? – дрогнул ее голос, непроизвольно выкатились слезы. – Прошло столько дней…

– Пять. Сегодня заканчивается пятый день. Но я с уверенностью могу сказать: вернем.

– Я все время думаю о ней… Как она там? Что с ней делают? Знаешь, Ромик, даже ночью, когда сплю, вижу страшные сны, словно наяву.

– Наберись терпения и не проецируй негатив. Думай о хорошем финале нашей печальной истории, говорят, мысли материализуются. Лично я отношусь к этому скептически, но в мире слишком много необъяснимого, чтобы отмахиваться от этой данности.

– Стараюсь думать о хорошем, но у меня не получается, – извиняющимся тоном сказала она. – Кто по профессии Альбина?

– Художник. Ткани расписывает.

Виктория Яковлевна поставила в духовку курицу, помогла сыну нарезать свежие овощи и колбасы, взяла тарелки:

– Идем, а то гостья заждалась. – Увидев альбом в руках невестки, кинула на стол тарелки и забрала его. – Нет-нет, не стоит… Извини, Альбина, я позже отберу фотографии и покажу тебе, хорошо?

– Хорошо, – не возражала та.

Роман открыл бутылку вина, однако мать застенчиво попросила:

– Налей мне чего-нибудь покрепче, сынок.

Вопреки ее ожиданиям, ведь пить Роман запрещал, ругался, он достал из бара бутылку коньяка, налил. Взяв рюмку, мать оживилась, произнесла короткий тост:

– За знакомство? И чтоб у вас все сложилось. За ваше счастье.

Виктория Яковлевна старалась поддержать беседу, но застолье все равно прошло в натянутой атмосфере, над этим домом и хозяйкой довлело несчастье, оно ни на миг не давало возможности отвлечься. От наблюдательной Альбины не ускользнули очень теплые отношения и взаимопонимание матери с сыном, возникшие не сиюминутно под гнетом известных событий, а сложившиеся в результате длительного времени. Роман не пил, развлекал мать рассказами о работе и знакомых, следил, чтоб она меньше прикладывалась к рюмке. Но кто ж уследит за ней, когда она останется одна? Видимо, поэтому, собираясь уходить, он вдруг предложил:

– Хочешь, мы останемся у тебя?

– Ну, что ты, Ромик, – улыбнулась мама, погладив сына по щеке. – Вам хочется побыть вдвоем, к тому же у вас есть свой дом, к нему надо привыкать Альбине. А я в порядке. Правда, правда.

Настаивать он не стал, скорей всего потому, что она все равно отказалась бы. Наверное, ей комфортней одной, решила Альбина.

– Как тебе мама? – поинтересовался Роман в машине.

– Раздавлена. Может, не стоило оставлять ее одну?

– Да, она не выносит одиночества, но, знаешь, почему не захотела оставить нас? Потому что без меня она получит свободу и опустошит бутылку коньяка. Пить мама начала, когда отец ее бросил, вернее, после того, как побывала в больнице и едва не отдала богу душу. Казалось бы, после больничной встряски она должна была взять себя в руки, но нет. У меня не проходило ощущение, что она пьет не только, чтоб забыться сном, а мечтает однажды не проснуться. Вот чего стоит счастье нашего отца, которого ты уговаривала меня понять.

– Он же твой отец, – слабо возразила Альбина.

Слабо, потому что нет ничего более убедительного, чем пострадавшая сторона, то есть Виктория Яковлевна. Знакомство с матерью Романа расставило другие акценты. Еще недавно Альбина была на стороне Евы и ее мужа, теперь вряд ли она сказала бы подруге: плюнь на всех. Оказывается, за свои слова и советы может быть стыдно.

– Да, он мой отец, к сожалению, – тем временем нехотя согласился Роман. – Но рожал меня не он, грудью кормил не он, уроки со мной делал не он, не его жизнь висела на волоске еще совсем недавно. И мне пришлось возвращать ее к жизни, нет, заставлять жить, одновременно заботиться о Лельке, а наш папа в это время сыграл пышную свадьбу, поехал в круиз с новой женой. Этого я ему никогда не прощу. – Он притянул Альбину, у самых губ прошептал: – Устала?

– Немножко. – Она обрадовалась перемене темы, а после поцелуя, когда голова крутанулась, произнесла, смеясь: – Я, кажется, пьяная.

– За дорогу пройдет. – Он завел мотор, выехал на шоссе. – Кстати, я обещал маме, что через год она станет бабушкой. Обязательства надо выполнять, чем и займемся, когда приедем.

– Ты не даешь мне опомниться, – ахнула Альбина.

– И не дам, – пообещал Роман, подмигнув.

Перспективный план обескуражил ее, противоречил установленным правилам, когда отношения должны развиваться постепенно. Трудно поверить, что спонтанное влечение закрепится и останется надолго, обычно все заканчивается так же внезапно, как началось. Пройдет романтический флер, что потом будет? Альбина взглянула на человека, перевернувшего ее представления о жизни, главное, не возникло мысли, что он пошутил насчет обязательств перед будущей бабушкой. Чертовые сомнения с неуверенностью и страхами! А если принимать то, что сейчас есть? Разве плохо с Романом? А лет-то ей сколько? Мать Альбины обязательно сказала бы: «Ты еще харчами перебираешь?! Дура, что ли? С мужчиной надо спать, а не с батиком». И она была бы права.

Но сомнения вещь самая нестабильная, они закончились, когда Роман обнимал и целовал ее, когда их дыхания встречались, становясь общим.

Шестой день начался с пятничного кошмара. Даниил Олегович успел позабыть, что в его царстве полуфабрикатов толпами бегали тараканы, но в понедельник с утра об этом ему напомнили. Он сам забегал, как таракан, умасливал, упрашивал, подмазывал, чуть ли не на коленях ползал перед каждым членом комиссии в отдельности, приехавшей закрыть предприятие, – не помогло. Правда, временно закрыть, после санитарной обработки, которую он должен оплатить, выплаты штрафов и еще одной проверки работа возобновится, но это же простой. Чудовищные убытки. К тому же всегда найдется мерзопакость, обеспечивающая новостями весь свет: мол, у Даниила Олеговича мясо-то ненастоящее, крысами и тараканами кормит народ. Тогда бизнесу в прямом смысле наступит амба, ибо тупой потребитель верит всему, что вольют в его уши.

В полном отчаянии, с головной болью Даниил Олегович плюхнулся в кресло, попросил секретаршу принести таблетку. Только выпил ее, не успел отдышаться, как притащилась крокодил в юбке с двумя крокодилятами. Отчего-то сегодня Даниилу Олеговичу особенно не нравилась Мокрицкая, не нравились и ее мальчики.