— Отсутствием проблем с потенцией? — усмехается Мирон, а мне ударить его хочется. Грубо. Мерзко. Я не узнаю его. Где тот парень, который меня защищал. Где тот парень, который учил моего брата следить за языком. – После тридцати коробка передач, знаешь, как шалить начинает…

— После тридцати она работает стабильно. Вот, Александра подтвердит…

Я все понимаю. Все в рамках вечеринки и к таким разговорам привыкла. Наблюдать со стороны, а не быть участником. Особенно той, кто находится под столь пристальным вниманием.

— Я, пожалуй, пойду позвоню своему жениху и все узнаю, а лучше поеду и проверю сама. Так будет надёжнее.

С этим и ухожу, не собираясь ни секунды провести рядом с ним и его желчью, в которой он готов меня утопить. Интересно, как часто он меняет девушек. Как часто кончает, задыхаясь и говоря: «Пиздец, ты охуенная».

Его голос в голове звучит так громко. Словно не было этого времени друг без друга, словно он снова на мне, глубоко внутри, раздирает собственными телом, забирает душу.

Выхожу как можно быстрее из дома и только сейчас понимаю, что глубокий вечер, а солнце уже закатилось, давая право сумерками опуститься на Сан-Марино. Отсюда открывается отличный вид, но меня больше заботит Алекс, который обещал меня забрать, когда я натанцуюсь. Натанцевалась, блять. До сих пор тело ноет, словно по мне грузовиком проехались. Дрожащими руками лезу в сумку, достаю телефон и уже собираюсь набрать номер, как чувствую его присутствие кожей.

Вскоре в нос бьет запах сигарет. Поворачиваю голову и вижу Мирона, прислонившегося к красной спортивной тачке и смотрящего на меня сквозь клубы дыма…

Хочется крикнуть ему в лицо убирайся, но я не должна показывать эмоций. Один раз я уже на этом погорела. Поэтому я чуть задираю подбородок и все-таки достаю телефон. Вся спина в огне, но я делаю вид, что ничего не чувствую. Его нет больше в моей жизни. Просто старые знакомые, которые встретились черти знает где….

Включаю телефон и набираю номер Алекса. Гудки. Гудки. По коже ползет неприятный липкий страх, словно тело покрылось тонким слоем пота. Когда последний гудок отвечает механическим женским голосом о том, что абонент не отвечает. Неужели уснул. Наверняка. Он ведь столько работает…. Он и дома старался ложиться пораньше. А тут еще перелет. Да и я со своими прогулками.

Ладно, вызову такси.

Нахожу в приложении английское такси и набираю номер, но сначала долго копаюсь в карте, пытаясь назвать адрес, а потом перезванивая, слышу, что номер занят. Раздражение подогревает Мирон, который продолжает стоять за спиной.

— Могу подвезти…

Ага, вот я прямо с разбегу прыгнула в машину того, кто является прямой угрозой моему спокойствию. Молодец, Мирон, отлично придумал.

— Оглохла?

Даже отвечать не буду. Нахожу адрес и снова набираю номер такси, уже перешагивая с ноги на ногу, чувствуя, что тепло в Италии только днем, а ночью лучше одеться потеплее. Буду знать.

Дозваниваюсь и уже хочу назвать адрес, как вдруг телефон из руки просто пропадает. Я даже не сразу понимаю, что случилось. Поворачиваюсь, чувствуя, как медленно, но верно закиваю. Не хочу кричать, не хочу показывать, как мне больно находиться рядом. Но Мирону плевать. Он подходит к машине. Закидывает мой телефон в салон и оставляет дверь открытой.

— Зачем? — только и спрашиваю. А что еще спросить. Какого ты черта снова объявился в моей жизни? Какого черта ты не убираешься на хрен из моих мыслей. Почему, ложась в постель с одним, я все время думаю о тебе. Ненавижу… Ненавижу всем сердцем. – Сидел бы в своем бассейне с кучей доступных телок, которые готовы сосать по щелчку пальцев.

— А ты не готова?

— Нет! Я вообще ненавижу это делать.

Слова, проскочившие между нами, сказали больше, чем любые рассказы.

— Не могу сказать, что не рад это слышать, ведь когда ты сосала мне, тебе нравилось.

— Я лгала.

Мирон не верит, продолжает опалять взглядом синих глаза, не двигаясь. Но, кажется, дернусь я, и он придет в движение как машина, сорванная с места. И тогда все мое хлипкое равновесие рассыплется на миллионы молекул. И каждая будет тянуться к нему.

— Ясно. Ладно. Забирай свой телефон и вали к своему старперу.

— Ты его кинул в темный салон, как мне его искать.

— Честно? Мне насрать. Тебе нужен телефон, ищи сама. А нет, так я поехал… — пожимает он плечами и почти садится в машину, но я успеваю подскочить, дернуть его за белую майку.

— Я возьму телефон и все. Только давай без твоих дебильных комментариев, — прошу я строго и лезу внутрь, надеясь быстро нащупать телефон… Спустя мгновение он оказывается в моих руках, и я хочу вырваться с триумфом, как вдруг Мирон просто толкает меня вперед, садится рядом и заводит двигатель.

Я тут же дергаю пассажирскую дверь, но она оказывается закрыта. Смотрю на профиль Мирона и хочу его ударить.

— Да расслабься ты. Отвезу тебя в твой отель.

— Врешь! – тут же кричу я, а он весело кивает.

— Конечно. Сначала я тебя вые*у. Долго и со вкусом. Судя по всему, твоему папику все равно на тебя насрать.

Слов нет. Одни маты. Вот что я хотел добиться от этой встречи?

Показать, что не скучаю?

Продемонстрировать, что мне насрать на ее идеальную жизнь.

Заставить ревновать?

Что, блять!

Как эту дрянь из башки выкинуть?

Убить?

Это отличный вариант. Легко разогнаться и сигануть с обрыва, и пусть бы кричала, билась в истерике, но было бы уже поздно, а я бы напоследок прикоснулся к губам, что заполнены вкусом сладкого яда и сказал последнее «Люблю».

— Куда ты так гонишь!? – орет она мне в ухо и бить пытается, а я отталкиваю и бросаю бешенное

— Пристегнись, если жить хочешь.

А потом педаль в пол и дыхание перехватывает. Скорость, Сашка рядом. А что собственно еще нужно?

Она вжимается в сидение, кусает пухлые губы и ревет. От страха. От боли. От хрени, что творится в ее красивой башке. А мне нравится слушать. Любой звук, что она может произвести. Особенно крик, когда мы на скорости несколько раз чуть не врезаемся в проезжающие мимо тачки. Но я гонщик. Я управляю машиной как профи. Вот бы и Сашкой так. Справиться с любым ее заносом, с любой истерикой.

Влетаю на скорости на бездорожье и резко торможу на краю обрыва.

Всего одно движение и нас больше нет. Нет боли, что рвет изнутри. Нет жажды, что сжигает. Нет голода, от которого уже тошнит.

Почему она. Почему в башке всегда она!

— Ты больной, знаешь? — шепчет она сквозь слезы и не двигается, смотрит огромными глазами на море, что раскинулось на сотни миль вперед.