– Успеешь добраться до города?

– Возможно.

Ответ прозвучал так, словно его завершал невысказанный вопрос. Слова, которых Мишель не желал произносить вслух, даже вывозя свою императрицу из боя.

– Если мы останемся в Халамширале, сумеем ли его удержать?

– Городская стража значительно поредела из-за бунта, и я опасаюсь, что Пьер взял с собой почти всех местных шевалье.

Стрела ударила по наплечнику Мишеля и отскочила. Впереди гибли под смертоносным черным дождем пехотинцы Пьера.

– Большинство их умрет, как и наши солдаты, – добавил Мишель. – С одним только городским гарнизоном… можно добиться шанса обсудить капитуляцию, но престола не сохранить.

Селина с трудом сглотнула. Жертва Пьера и его людей не должна быть напрасной – как и гибель ее солдат.

– Что насчет Зимнего дворца?

– Он не рассчитан на осаду, ваше величество.

Селина думала так же, но хотела услышать подтверждение от своего защитника. Стало быть, остается Джейдер – в нескольких днях конного пути к востоку, где даст им приют леди Серил, давняя и безусловно преданная союзница.

– Скачи к лесу, Мишель. Мы отступим в Джейдер, спишемся с Вал Руайо и вернемся, чтобы сокрушить Гаспара всей мощью империи.

– Как прикажет ваше величество.

Боевой конь повернул налево, прочь от городских ворот и приближающихся солдат Гаспара.

Они скакали все дальше, а позади гибли орлесианские солдаты, чтобы дать Селине спастись.

Бриала очнулась в малоприятной обстановке тюремной кареты. Голова раскалывалась от боли.

Карета заметно превосходила удобством обычный зарешеченный фургон – там арестанта везли на голых досках, и негде было укрыться ни от ненастья, ни от камней, которые швыряли крестьяне. В карете было сиденье, и даже с обивкой, пускай протертой до дыр. Зарешеченные окна были задернуты занавесками, правда, сквозь ветхую красную ткань беспрепятственно проходил утренний свет. Ручки на дверце кареты не имелось, зато в гнезде у стенки торчал маленький ночной горшок. Если б не кандалы, Бриала без труда могла бы вообразить, что все еще едет в Халамширал, – доверенная служанка императрицы, посланная предотвратить огромную и бессмысленную трагедию.

Затем в ноздри ей ударил смрад горящих кварталов. Едкий дым ожег горло, сорванное прошлой ночью, когда она все кричала и не могла остановиться. Доспех на коленях пошарпан – она упала, вырвавшись из рук шевалье. Бриала смутно помнила, что Мишель ударил ее. Не в наказание, нет. Лицо его, озаренное пламенем, выражало тревогу. Другие шевалье могли счесть, что она пытается оказать сопротивление, и обойтись с ней так, как принято обходиться с остроухой, которая забыла свое место. Несильный удар Мишеля был актом милосердия.

Она попыталась припомнить, выдало ли лицо Мишеля его подлинное отношение к пожару – но оставила эти попытки, когда, сев прямо, сморщилась от нового приступа нестерпимой головной боли.

Если судить по несильным толчкам и подскокам, карета катилась сейчас по главному тракту из Халамширала. Либо ответный ход Гаспара прошел настолько гладко, что уже завершился, либо еще не успел начаться.

В том, что Гаспар замышлял ответный ход, Бриала не сомневалась. Селина покинула Вал Руайо, полагая, что этим маневром переиграет своего кузена. Ей и в голову не могло прийти, что здесь, в Халамширале, с одним только войском, взятым для подавления эльфийского бунта, она окажется уязвимой. Бриале следовало ее предостеречь.

Она надеялась, что сделать это еще не поздно.

Руки Бриалы по-прежнему были скованы за спиной и уже ныли от неудобной позы. Не облегчили положения и несколько часов обморока, которые Бриала провела затянутой в доспех. Она легла на сиденье, подняла ноги и с силой ударила ими по раздвижной панели, которая отделяла ее от возницы.

Через минуту панель сдвинулась, и на Бриалу уставился, щурясь, седобородый вояка в солдатском шлеме и кольчужной рубахе:

– Чего тебе, кролик?

– Воды. – Бриала судорожно сглотнула. – Пожалуйста.

Солдат насупился, очевидно размышляя над такой несуразной просьбой.

– Раньше полудня арестанту провизия не положена.

Бриала смотрела на него не мигая, не говоря ни слова, и наконец солдат, проворчав что-то, поднес к окошку бурдюк с водой. Взять бурдюк со скованными за спиной руками эльфийка не могла. Поэтому она вытянула шею, насколько возможно, приблизив лицо к панели, и открыла рот.

Солдат откупорил бурдюк и позволил ей пить до тех пор, пока она не отстранилась. Он не отпустил ни единой пошлой шуточки, даже не ухмыльнулся.

– Спасибо, – сказала Бриала, утолив жажду.

– Велено обходиться с тобой помягче, – вполне добродушно ответил он, – так что будь паинькой, и мы без хлопот вернемся в Вал Руайо.

С этими словами солдат закрыл окошко.

Бриала смотрела на деревянную панель. С подбородка капала тепловатая вода.

Быть может, она ошибается. Гаспар вполне обоснованно мог быть настолько застигнут врасплох походом Селины на Халамширал, что заранее не подготовил засады. Возможно, он по-прежнему хочет добиться своего дипломатическими и политическими интригами, не проливая ничьей крови, помимо эльфов Халамширала. Возможно, ему не хватит духу совершить государственную измену, открыто напав на Селину.

Вот только Бриала слишком хорошо знала Гаспара: малодушным его не назовешь.

Опасность существует на самом деле. Вопрос в том, надо ли поднимать тревогу.

Этим она доказала бы свою преданность Селине – даже сейчас, после всего, что произошло в Халамширале… вот только что в том проку? Ее преданность и прежде никогда не подвергалась сомнению, но единственное, что выиграла Бриала, – приказ обходиться с ней помягче на пути в Вал Руайо.

Она любила Селину. Любила всем сердцем. И знала, вне всяких сомнений, что эльфам Орлея при ее правлении жилось лучше, чем могло бы житься под рукой Гаспара.

И все равно ее до сих пор преследовал смрад горящих трущоб.

Время шло, а Бриала все так же сидела молча. Она собралась с духом, чтобы постучать по раздвижной панели, но еще не решалась протянуть руку – и тут снаружи раздался крик тревоги.

Минуту спустя в воздухе засвистели сотни стрел, а следом разнеслись предсмертные вопли и ржание гибнущих коней. Призывы спасать императрицу заглушил громовой топот копыт, и тюремную карету тряхнуло грохотом металла.

В оглушающем бессвязном шуме сливались лязг и хруст, перемежаемые стонами и пронзительными криками, – там, снаружи, во множестве гибли люди. Бриала зажмурилась, хотя толку в том было немного. Она слышала глухой стук – это десятки стрел осыпали снаружи карету, – а потом вдруг прямо перед ней раздался резкий треск.

Эльфийка открыла глаза и увидела стрелу, которая прорвала занавеску и вошла в сиденье в каких-то двух дюймах от ее ноги.