Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А-а-а! – благодарно выдал организм, минуя команды растерянного мозга, и принял сидячее положение.
Андрей поставил опустевшую банку на пол между босыми ногами и поднял голову. Лида продолжала стоять рядом.
– Что? – прохрипел он. – Как я сюда попал?
– Я привезла, – спокойно ответила она. – Холик приходил, просил тебя забрать.
– Холик? – Андрей совершенно ничего не понимал.
– Да. Ты у него пару дней пил.
О том, что он пил, могла бы и не говорить – его мутило, комната покачивалась, и только Лидия оставалась неподвижной, словно ось вращения мира. Он уцепился за нее взглядом.
– Почему?
Она пожала плечами:
– Не знаю, Андрюш. А куда тебе еще идти-то?
Это «Андрюш» укололо в сердце. Так она его звала когда-то очень давно, а в последние годы он превратился в нечто неопределенное, не имевшее имени. «Ты не забыл? Когда ты полку прибьешь? Чего опять наследил?»
Он не помнил, почему оказался в «цыганском доме», сам ли ушел от Ирины, или она его выгнала, но вздохнул с облегчением. По крайней мере, туда он возвращаться не собирался.
– Поешь? – спросила Лида, так и не изменив выражения лица – застывшее, пустое.
– Угу-м-мы, – непонятно промычал Андрей. – Мне бы в душ… Можно?
Она снова пожала плечами и вышла из комнаты.
Андрей неуверенно поднялся на ноги, обнаружив, что на нем только трусы, мятые и несвежие, вздохнул и поплелся в ванную. Дверь в комнату дочери оказалась закрытой, но просто пройти мимо он не смог. Толкнул плечом и замер на пороге. Ветерок из открытого окна раздувал тонкую занавеску. На письменном столе стояла большая фотография в деревянной рамке, с угла перечеркнутая траурной ленточкой. На фото Ника застенчиво улыбалась в камеру…
Андрей застонал и сполз по косяку на пол, зажимая рот руками. Из горла рвались сухие, каркающие звуки, из глаз, больно защипав воспаленную роговицу, хлынули едкие слезы. Таким его и нашла Лидия.
* * *
– Николай Андреич, вас! – оторвал Шонкина от заполнения отчета стажер Саня, протягивая городской телефонный аппарат вместе с трубкой.
Майор Шонкин приподнялся и потянулся через стол, громко чертыхнувшись, когда задел локтем медную фигурку собаки. Немецкая овчарка – память о любимой Найде, умершей в прошлом году, – с глухим стуком брякнулась на пол.
Совсем разозлившись – ведь специально отключил мобильный, чтобы не дергали, потому что отчет зависал уже третий день, но кто-то оказался догадливым, – он раздраженно рявкнул в трубку:
– Да!
Коротко стриженная голова молодого стажера нырнула за штабель папок на соседнем столе.
– Добрый день, товарищ майор! Это участковый Михайлов, из Малинников…
Шонкин узнал голос лейтенанта и внутренне напрягся. Что он там еще придумал?
– Говори, лейтенант.
– Тут такое дело, товарищ майор…
У товарища майора засосало под ложечкой. Он тоскливо оглядел стены кабинета.
– Нашелся хозяин нашей лодки. Сам пришел. Из Волкова он. Лодка утонула там же, еще второго числа. Я проверил, все так и было…
– Михайлов, – процедил сквозь зубы Шонкин, – не лез бы ты больше в это дело, а?
– Да я же… – начал оправдываться участковый, но неожиданно замолчал.
– Что ты там проверил? – неохотно спросил Шонкин.
– Показания. Лодке нанесли повреждения неизвестные после ссоры на воде. Порезали ножом. Потерпевший точно указал место пореза, нарисовал даже. Оно соответствует проклейке на нашей лодке. И да, рыбнадзор эту лодку регистрировал за хозяином – тот браконьерит понемногу…
– Какого ж черта этот рыбнадзор нам сведений не дал? – вспылил майор.
– А хозяин в больнице был, лодкой пользовался сосед, пенсионер, не судимый, бывший электрик. Он и повздорил с незнакомцами… Так что рыбнадзор и не знал ничего, товарищ майор.
– Да етит твою налево! Что с этим делом не так? За какой конец ни тронь, все рассыпается! – в сердцах выдал Шонкин.
Участковый на том конце помолчал и неуверенно спросил:
– Отдадим мы ему лодку?
– Кому?
– Хозяину.
– Подождет. Я сам все сначала проверю!
Майор бросил трубку и снова обвел взглядом кабинет. Кроме спрятавшегося в своем углу стажера и самого Шонкина, в нем никого не было.
– Стажер! – рявкнул он. – Метнулся вниз, принес кофе. Двойной. Крепкий чтоб. И найди мне капитана Ильиных!
Парнишка поспешил выполнить приказ в точности, молнией выскочив из-за стола, и на выходе второпях едва не врезался лбом в дверь.
* * *
Лодку пришлось вернуть. Майор смотрел на Диму исподлобья, но что лейтенант мог поделать? Еще одна зацепка канула в никуда, и осталась только Никина босоножка, найденная неподалеку от заброшенного больничного недостроя.
На следующий день вместе с оперативником Ильиных, на два года старше Димы, но уже капитаном, они облазили всю заброшку, поковырялись в каждом воняющем кошачьим и человеческим дерьмом углу в надежде найти хоть что-нибудь, но тщетно.
Когда они вернулись в участок, участкового ждал сюрприз: горячий привет из прокуратуры в виде письма.
– Да что же за день такой! – горестно взвыл Дима и осекся.
Ильиных удивленно поднял голову, он как раз зашнуровывал свои белые кроссовки, которые сменил на разношенные «гады» прежде, чем лезть в развалины.
– Ты чего? – спросил он.
И лейтенант не сдержался:
– Да ну его к черту! Это не работа, а хрен знает что! Прокуратура требует обосновать отказ в возбуждении дела, понимаешь? Дела! Месяц назад сосед одной нашей старушенции – мегера та еще, я ее по детству помню – с ней повздорил. Ну и пнул ее клумбу. Не прав, конечно, но хорошо, что не саму бабку, с другой стороны. Сломал ей розу. Она их под окнами выращивает. Та – ко мне. Заявление накатала. Требует возместить ущерб. Материальный и моральный. Умные же все… Стоимость той розы – сто двадцать рублей, и то на рынке зимой. Я в возбуждении дела отказал.
– Ясно, – хохотнул капитан. – Бабуля не поленилась в прокуратуру сгонять?
– Ну…
– Соболезную, – пряча усмешку, наклонился к кроссовкам капитан. – Запущено тут у вас. То ли дело наша работа: знай по помойкам всяким ковыряйся да трупы бомжей из коллекторов выковыривай…
Лейтенант вздохнул:
– Да нет. Работа как работа. Просто сейчас как-то не ко времени. С убийством этим…
– Слушай, Михайлов, кто-то же должен и старушек защищать. Даже если они мегеры. Не кисни. На твоих Малинниках жизнь не заканчивается. Ладно, поехал я, майор там совсем не в духе.
– Угу. Спасибо. Удачи.
Капитан ушел, и Дима остался один. Вместо того чтобы думать, как ему поступить с треклятым «делом о сломанной
