– Вы сумели сделать правильный выбор. А я до сих пор маюсь, думая, чем бы заняться, чтобы не умереть от скуки.

– Ну, скука, молодой человек, дело преходящее. Она в той же мере посещает людей, увлечённых своим делом, как и охладевших к нему. Как говорится, до скуки, как до седин, доживёшь. Только не стоит так уж её пугаться. Она, как дождь, приходит, уходит, снова возвращается.

– Понимаю, но мне бы всё равно хотелось бы заниматься таким делом, которое бы меня полностью захватывало. По крайней мере, чтобы не винить себя позже в неправильном выборе профессии. В наше время необходимо в первую очередь позаботиться о том, чтобы не оказаться заменённым роботом, – не унимался Марк.

– Молодости свойственен максимализм. Жизнь, однако, в большой степени состоит из нюансов, – вмешалась в разговор Клара. – Об этом прекрасно говорит живопись. Посмотрите, к примеру, на произведения импрессионистов. Какие там переливы цвета, какое изобилие полутонов, яркость и в то же время нежность, мягкость, частное подчинено целому, и всё плывёт, перетекает, плавится. Ощущается знойное дрожание воздуха полуденного солнца. Так и в жизни: чем больше красок, тем насыщеннее, разнообразнее жизнь. Дело важно, но всё же не стоит за ним терять аромат и колорит своего проживания, отдаваясь с максимальным пылом работе. Извините, пожалуйста, за столь длинное высказывание, – улыбнулась Клара, играя серебряной ложечкой холёными тонкими пальцами. – Мы имеем разные интересы, – кивнула она в сторону мужа, – но это не мешает нам жить дружно, понимая и разделяя увлечения друг друга.

– Из последних моделей аэромобилей я отдаю предпочтение фирме «Ждек». Компактная, весьма удобная машина с прекрасной отделкой в салоне. Компьютеризованное управление. Взлёт мягкий, почти бесшумный, плавный набор скорости и такое же плавное, точное снижение, заканчивающееся посадкой без единого толчка. Притом, заметьте, летит по верхнему уровню. Защищена автоматически раскрывающимся парашютом, аварийными подвесками, выдвижным тамбуром и надувными полозьями при посадке на воду в случае необходимости. Высший класс! Вот моё хобби.

– Я передам отцу, чтобы он обратил внимание на эту модель, – вежливо улыбаясь, произнёс Марк.

– Могу отправить рекламный проспект, – охотно отозвался Николай, – Ваш отец не пожалеет о своей покупке.

– Я скажу отцу. Думаю, ему будет интересно, – кивнул головой Марк с почтительной улыбкой.

Обед подошёл к концу. Гости поблагодарили хозяйку, и Хана отвела их в свою комнату, предложив посмотреть фильм, снятый ею. Марк и Сью сели на мягкие пуфики по разным концам комнаты, приготовившись к просмотру. Хана прикоснулась к экрану компьютера, перевела изображение на центр комнаты.

– Больше, меньше? – оглянулась она на друзей.

– Так хорошо, – в один голос согласились гости.

На экране появилось смеющееся лицо Ханы.

– Это я, Хана. Мне сегодня исполнилось двенадцать. Много? Мало? По-моему, достаточно. Пора начать понимать, что к чему, зачем я появилась в этом странном, непростом, заманчивом мире. Если честно, мне совсем не хотелось здесь появляться. Я об этом подумала в первый раз, когда сильно заболела и мне было очень плохо ночью. Как я теперь понимаю, это был кризис. Я открыла глаза. Моё тело горело огнём. Во рту пересохло. Мне не хотелось тревожить маму. У неё в это время возникли проблемы с поясницей, и она, приняв лекарство, крепко спала. Неожиданно я увидела себя со стороны. Непонятно, чьими глазами. Моё сознание, отделяясь, медленно поплыло вверх. Оно, по всей видимости, раздвоилось, одновременно наблюдая, оставаясь в теле, за удаляющейся частью, а удаляющаяся часть, в свою очередь, – за телом. Это был мой первый опыт понимания, что тело и моё сознание – не одно и тоже. Сознание может обходиться без тела. Вопрос: как долго?

Хана остановила видео, сказав, что ей надо спуститься вниз, чтобы помочь маме. Выходя из комнаты, бросила на ходу: «Развлекайтесь. Я скоро вернусь».

Марк, недолго думая, приблизился к Сью и рывком стянул парик с её головы. Сью замерла, посмотрела в глаза Марку и тихо, без раздражения произнесла:

– Я предполагал, что ты рано или поздно сделаешь это, но лучше бы не здесь и не сейчас.

– Хана знает про тебя? – глухо проговорил Марк, протягивая парик.

– Да. С самого начала.

Хумов взял парик из руки Марка, повертел в руках, словно раздумывая, нужен ли он, затем подкинул вверх и, поймав, нахлобучил на голову.

– Не считаю себя преступником, – проговорил он, в упор глядя в глаза Марку. Тот, не выдержав взгляда, отвёл глаза.

– Мне тоже не совсем понятно, – не отводя взгляда от окна, задумчиво проговорил Марк.

– Как ты догадался?

– Совсем случайно. Два дня назад. Твой портрет сорвало ветром. Я принёс его домой, повесил над столом в моей комнате и неожиданно обнаружил сходство. Но я подумал – ты его сестра, а сегодня за столом засомневался и решил проверить.

– Положено солидное вознаграждение, – скупо улыбнулся Хумов.

Марк встал, потёр руки, провёл ими по волосам, снова сел. Произнёс не своим голосом:

– Да как ты такое могла подумать. Извини, мог?

– Констатировал факт. Не думаю, что между нами всё может оставаться по-прежнему. Сегодня ночью я должен исчезнуть. Позаботься, пожалуйста, о Хане. Ей будет тяжело перенести моё исчезновение.

– А зачем тебе, собственно, исчезать? Ты боишься чего-то?

– Нет. Вовсе нет… но если ты меня рассекретил, где гарантия? Другой тоже сможет это сделать. За вознаграждение. Затея с переодеванием перестаёт работать.

– Не стоит волноваться. У меня это произошло совершенно случайно и только потому, что мы долго общались.

– Понимаю, понимаю. И всё же не хочется испытывать судьбу. Не будем говорить Хане о твоём разоблачении. Идея с переодеванием принадлежит ей.

– Я думаю, ты прав. Я же и говорю – пусть всё останется по-старому.

– Хорошо, – согласился Хумов, – пусть пока всё останется по-старому. Надо осторожно подготовить Хану, пока есть время. И всё же прости меня, Марк, мне придётся в скором времени исчезнуть, и боюсь, навсегда.

– Что ты собираешься делать?

– Пока ума не приложу. Чувствую одно: время отдыха и приятного времяпрепровождения на исходе.

Когда Хана вернулась, она ничего, кроме некоторого, едва заметного отчуждения между друзьями, не заметила, но сочла это естественным, так как лишний раз показывало их отношение к ней. Она хорошо понимала: она и только она является скрепляющим стержнем их любви и дружбы.

Молчание. Надо отдать должную дань этому замечательному, мудрому свойству, которому следует обучаться всю свою жизнь. Молчание гасит вспышку внезапного раздражения, гнева, позволяя говорящему выплеснуть накопившийся отрицательный заряд энергии, не давая возможности затаить обиду по причине потухшего костра, в который не подбрасывают поленья.