– Спасибо. Мила. Я понимаю, – проговорила Антонина, устремляя взгляд на дом, к которому они неторопливо подходили. Дом оказался двухэтажным, окрашенным в розовый цвет. Вокруг него по краям дорожки высились две ели, стоящие подобно охранным великанам. Под окнами красовались кусты роз, цветущие красными, розовыми, жёлтыми и белыми цветами. Антураж вместе с домом странным образом производил кукольное впечатление, если представить вид сверху, но и без этого картина вызывала ощущение детской незащищённости. Остановившись перед дверьми, Мила произнесла, устремив взгляд в видеокамеру:

– Рол, мы пришли навестить хозяйку.

– Приветствую уважаемых гостей. Нина вас ждёт в спортивном зале. Проходите, пожалуйся.

– Спасибо, Рол! – поблагодарила Мила, и они вошли в небольшую прихожую, освещаемую окном, расположенным над входной дверью. На стенке слева красовались планета Марс и летящий к ней космический корабль под названием «Смелый». Мила улыбнулась, пригласила следовать за ней. Они спустились по пластиковым ступенькам в полуподвальное помещение, где располагался спортивный зал, и увидели Нину, которая тут же отошла от тренажёра и поспешила к ним. В лёгкой розовой кофточке, коротких белых шортах, с распущенными до плеч белокурыми волосами, голубыми глазами, серьёзными, с тенью трагичности и туманной глубины, она казалась девочкой неожиданно быстро повзрослевшей, и от этого несоответствия детскости и взрослости вызывала, если не жалость, то щемящее сердце сочувствие у человека, обладающего эмпатией.

– Спасибо, Мила! Рада видеть. Я вас ждала.

– Это Антонина Михайловна, – представила Мила гостью.

– Очень приятно. Нина, – голос у неё оказался грудным, неожиданно мягким, глубоким.

Нина пригласила гостей обедать, и они прошли в просторное помещение с белыми стенами, полом, потолком, мебелью. В центре на круглом столе стояла приготовленная еда. Робот, придирчиво осматривающий сервировку, приветливо поздоровался, пригласил занять места. Перед Антониной оказалась пиала со слегка желтоватой маслянистой жидкостью, в которой плавали мелкие кусочки овощей. Нина подняла удивлённые глаза на робота Верону. Та невозмутимо сообщила о вкусовых предпочтениях гостьи, о которых узнала, обратившись за советом к большому компьютеру Ролу, обслуживающему дом. Ничего не поделаешь, искусственный интеллект работал согласно заложенной программе.

Девушки предпочли не вдаваться в подробности, разъясняющие столь странное пристрастие к еде, сочтя подобные расспросы выходящими за рамки хорошего тона. Антонина, в свою очередь, тоже не стала ничего объяснять, ограничившись лишь коротким замечанием о своём желании подготовиться к полёту на Марс. Подготовку она начала, пусть это не покажется странным, с самого сложного на её взгляд: переходу к другому виду питания. Девушкам Верона подала лёгкий фруктовый суп с зеленью и лосося, запечённого с овощами в сметанном соусе. Ели молча, скорее всего по причине резко испортившегося настроения хозяйки при упоминании о Марсе. После поданного десерта, состоявшего из манго и двух совсем крошечных кусочков шоколадного торта, от которого Антонина заранее отказалась, настроение Нины несколько улучшилось. Она промокнула бумажной салфеткой влажные глаза и с улыбкой, явно стоящей ей немалых усилий, предложила пройти в оранжерею. Все трое, любезно стараясь своей предусмотрительностью сделать как можно больше приятного друг другу, спустились по той же лестнице и, пройдя нижней галереей, вышли в небольшой садик, часть которого находилась под затемнённым навесом, в то время как вторая его половина была предоставлена открытому пространству. Небольшой фонтанчик, выполненный в традиции эпохи Возрождения, с милыми амурчиками и обнажёнными богинями, успокаивающе журчал прозрачными струями, стекающими в маленький пруд с золотыми рыбками. Розы разных сортов и разного цвета благоухали и радовали глаз, восхищая, умиротворяя, настраивая на созерцательное размышление.

Усевшись за круглым столиком, они некоторое время молча отдавались отдыху, наслаждаясь тишиной, ароматом роз, бабочками, порхающими над цветами. Антонина, прервав молчание, заговорила о своём желании снять комнату в этом милом местечке. На что Нина тут же предложила сделать это у неё, сказав, что ей нужно будет вскоре уехать, чтобы навестить своих родителей, которые живут в пяти часах езды отсюда, и что ей бы не хотелось оставлять дом пустым. Антонина тут же с радостью согласилась, спросив о цене. На что Нина ответила, что денег не собирается брать, но вот если бы Антонина смогла за время её отсутствия позаботиться о Тони, она была бы безмерно благодарна.

– А кто такой Тони? – несколько озадаченно спросила Антонина.

– О, не подумайте ничего такого. Тони всего лишь собака, карликовый бульдог. Его Майкл приобрёл перед отъездом… отлётом, – Нина замолчала, перевела взгляд на кружащую над ней бабочку.

– Какая красавица! Это Kallima Paralekta, – воскликнула Мила, широко улыбаясь.

– По поверьям, бабочка сообщает об исполнении желания, – наблюдая за порхающей бабочкой, проговорила Антонина.

– Спасибо, – улыбнулась в ответ Нина и, откинувшись на спинку кресла, добавила тихо и, как показалось со стороны, несколько умоляюще: – Так вы согласны? Согласны остаться с Тони?

– С детства обожаю собак. Но ведь я решила воспользоваться вашим любезным предложением не только из-за моего предпочтения и особой симпатии к карликовому бульдогу, но скорее всего потому, что по просьбе Милы обещала помочь вам справиться с депрессией, посетившей вас с некоторого времени и сильно досаждающей вам.

– Да, Мила про вас рассказывала. Мне не очень понятно, каким образом можно это сделать, и всё же я склонна попробовать.

– Должна вас предупредить о необходимости полного доверия и возможно большей информации с вашей стороны о проблемах, жизненной позиции, целях и тому подобное. Мне придётся узнать о вас как можно больше, если это возможно, хотя и претит вашей внутренней установке оставаться закрытой от взгляда другого. Я понимаю ваше нежелание, чтобы кто-либо внедрялся в ваше сознание даже, по его утверждению, с благой целью.

Наступила напряжённая тишина, в которой и шелест листьев от лёгких порывов тёплого ветерка казался помехой, вызывал, по крайней мере у Нины, раздражение. Мила под столиком незаметно приблизила туфельку, слегка надавила на туфлю Антонины. Та понимающе кивнула. По лицу Нины потекли крупные слёзы. Она достала из кармана носовой платок, вытерла их, отсморкалась, слова залилась слезами. Вопрос оставался открытым. Нерешительный голос Милы несколько разрядил обстановку, снял ощущение неловкости.

– Правильно ли я поняла вас, Антонина, – начала она, скрестив пальцы рук, – это что-то вроде психоанализа, практикуемого Зигмундом Фрейдом? Мне кажется, Нина в него перестала верить.

– Методика Зигмунда Фрейда позволяет в кратчайшее время установить душевную, если хотите, духовную связь, нащупать болевые точки, определиться с последующей программой воздействия, – уверенным голосом, не дающим повода для сомнения, проговорила Антонина, глядя куда-то вдаль, всем своим видом выражая полную уверенность в своей возможности избавить кого угодно от изматывающей депрессии.