Валерия поспешно сбежала вниз, выскочила из подъезда. Не хотелось в этом признаваться, но она почти испугалась своей выходки, совершенно не свойственной лично ей и вообще неподходящей для взрослого человека. Если уж они жили более-менее мирно столько лет, стоило и дальше удерживаться в рамках. По крайней мере приятнее от этой перебранки никому не стало, ничего не изменилось, а совесть, кажется, начинает мучить.

Лера со вздохом облегчения забралась в теплый салон, нервно усмехнулась.

— Ну вот, хочется сказать: поработали — можно и отдохнуть, — пробормотала вслух.

— Куда поедем, Валерия Павловна? — поинтересовался водитель.

— М-м… Давай в «Каприз», — решила Меркулова, подумав, что с гораздо большим удовольствием она бы сейчас посидела в каком-нибудь милом кафе… например, с Лизой, выпила бы горячего эспрессо без сахара… — Да, в «Каприз», — повторила решительно, настраиваясь на работу.

* * *

Валерия по привычке остановилась у порога, окидывая взглядом торговый зал. Консультантка с милой улыбкой убалтывала посетительницу, с сомнением поглядывающую на ценник, другая замерла напротив двери, со скучающим видом изучая прохожих за окном. «Все как всегда», — удовлетворенно подумала Валерия. Все как должно быть… Интересно, скоро она перестанет вспоминать пугающе уютных плюшевых зверьков, заходя сюда? И еще интереснее, перестанут ли они наконец появляться?

С тех пор как она заключила договор с охранным агентством, прошло меньше недели. Мало, чтобы можно было делать выводы. Но представить, что кто-то рискнет пробраться в магазин, несмотря на сидящего внутри охранника, да еще и с шумом, разбив витрину, было сложно. Да и не хотелось такое представлять. Можно, наконец, понадеяться, что все будет хорошо?! Что она выстояла и снова на вершине. Как сказала ей недавно, стараясь приободрить, одна из покупательниц (она уже забыла, кто именно), колесо фортуны вертится, и если хочешь все время быть наверху, надо шевелить ножками.

Валерия включила компьютер и, мысленно обругав себя — ползать по Интернету можно и дома! — полностью углубилась в изучение ресторанных сайтов. Конечно, она бы прекрасно обошлась и без шумного торжества, но, во-первых, лишний раз помелькать на глазах общественности всегда очень полезно для дела; а во-вторых — Валерия усмехнулась с веселым цинизмом — во-вторых, всем ее гостьям все же придется покупать красивые наряды. А значит, свадьба так свадьба!

Единственное, чего она ни в коем случае не станет делать — это цеплять на себя одно из тех ужасающих белых платьев, в которых обычно щеголяют невесты и которые почему-то всегда невыносимо похожи одно на другое, как бы ни изощрялись дизайнеры. И почему принято считать, что все невесты поголовно мечтают именно о таком платье?

Возможно, она не права, но это ничего не меняет. Раз уж свадьбу принято считать исключительным событием, то все в этот день будет так, как ей хочется! И ресторан… Ресторан — это мало! Они снимут какой-нибудь загородный отель, чтобы было где разместить гостей, и загуляют от души, с фейерверками, эстрадными звездами и прочими дорогими развлечениями.

Валерия глянула в зеркало и невольно усмехнулась. Оно отражало кого-то счастливого, верящего в сказку и готового легкомысленно забыть обо всех проблемах.

— Ты, однако, разошлась, — вслух сказала Валерия, покачала головой, внимательно наблюдая за своим двойником. — Давай держать себя в руках.

Двойник ответил серьезным взглядом, видимо, осознав всю сложность подобной задачи.

* * *

Младенец не хотел отпускать. Он цеплялся за ее ладонь, воротник, волосы с непонятно откуда взявшейся силой, и ей приходилось отрывать его с собственной кожей и ногтями.

— Чего же ты хочешь?! Ну чего же ты хочешь?! — орала она вслух, громко, совершенно не опасаясь, что где-то неподалеку могут быть люди. — Я все равно тебя здесь оставлю, да отцепись же от меня наконец-то!

Младенец смеялся, агукал и продолжал цепко хватать.

— Уйди! — она наконец вырвалась, отбежала, пятясь, но не в силах оторвать взгляд от радостного детского лица.

Ребенок продолжал улыбаться и протягивать к ней руки. Валерия отвернулась, побежала прочь, подальше, но через пару шагов остановилась оглядываясь. Вместо младенца на мокрых опавших листьях лежал плюшевый медвежонок, так же улыбаясь и вытянув вперед короткие игрушечные лапы…

Валерия резко села, поспешно захлопнула рот ладонью, мешая готовому сорваться воплю.

— Ты чего? — Игнат приподнялся на локте, сонно жмурясь. — Лер, что случилось?

— Я боюсь, — она потянула одеяло до подбородка, будто всерьез надеясь спрятаться под ним от чего-то ужасного. — Я боюсь!

— Что случилось? — беспомощно повторил Игнат, включая настольную лампу. — Лера…

— Ничего, — она глубоко вздохнула, оглянулась уже с узнаванием, потянулась к стоявшей у кровати бутылке с питьевой водой. — Кошмар…

Ни за что и никогда она не озвучит вслух то, что только что увидела… Там, во сне, она бросала его, оставляла своего беспомощного новорожденного ребенка в каком-то лесу, убегала, еле вырвавшись из крепких маленьких рук, а он вдруг превращался в безобидного симпатичного медвежонка и продолжал смеяться, оставаясь с ней навсегда… И это было как-то ну уж слишком… страшно, живо и жутко реалистично, чтобы можно было рассказать кому-нибудь об этом.

Валерия осторожно легла, перевела дыхание. Все хорошо…

— Все хорошо. Не волнуйся.

Игнат замер, хмурясь и изучающе вглядываясь в нервно скривившееся, перекошенное лицо, покачал головой, прекрасно зная, что переспрашивать или успокаивать бессмысленно, раз уж Лера решила молчать.

— Свет оставить?

Валерия благодарно кивнула, улыбнулась, снова становясь похожей на себя.

Она даже не пыталась больше уснуть. Лежала, стараясь не шевелиться и прислушиваясь к слишком ровному дыханию замершего рядом Игната. Тоже не спит, понимала Лера. И тоже старается, чтобы она этого не заметила. Конечно, это их притворство глупо и уж точно никому не нужно, но если сейчас выдать себя, то придется о чем-то разговаривать или, что еще хуже, пытаться угадать мысли, успокаивающе улыбаясь друг другу…

Сон никак не шел из головы, заставляя таращиться в потолок из-под полуприкрытых век. Конечно, он не может ничего значить, просто сказалось напряжение, нервы на пределе — и вот. Но — Валерия вдруг точно поняла — она на самом деле до сих пор связывает все случившееся с брошенным когда-то ребенком. Нет, конечно, сам Павел здесь ни при чем, просто кто-то смог о нем узнать. Потому и медведи. Игрушка — детство — ребенок. Естественная ассоциативная цепочка.

Только от этой естественности не становится понятней, кто мог такое затеять. Кто мог узнать? Валерия вдруг вспомнила бирку из роддома, которая столько лет пролежала за фотографией. Кто-нибудь мог наткнуться. Да, вполне. Если искать специально, никогда не найдешь, а так, по закону подлости… Но в ее спальне мог без ее ведома хозяйничать только один человек… Ну два. Да, два… В последнее время…