Вдруг из калитки дома вышла толстая тетка со светлыми волосами в халате. Увидев Фрэнка с папой, она завизжала так, что у меня кишки скрутились кренделем и кровь застыла в жилах. Те немедля направили на нее оружие, она снова завизжала и упала в обморок. Опомнившись, она страшно рассердилась на папу с Фрэнком и стала кричать, чтобы те оставили ее мужа в покое. Папа тут же заподозрил неладное и приказал ей положить руки на капот. Фрэнк обыскал ее и нашел пакетик драже (странное оружие для сообщницы угонщика). Папа был похож на одного из тех солдат во Вьетнаме, что только что поймали лидера вьетконговцев. Направив дуло пистолета в лицо преступникам, он говорил с ними хриплым голосом. (Прямо как Роберт де Ниро, только в маске.)

Потом у дома остановился полицейский фургон, из которого выскочили двое полицейских и тут же наставили пистолеты на Фрэнка и папу. Они приказали им опустить оружие и лечь на землю. Я спрятался за водительским сиденьем и стал наблюдать за всем через щелочку между креслом и дверью. Участники долго спорили и бурно жестикулировали, после чего выяснилось, что «преступники» пытались взломать собственную машину, потому что жена закрыла внутри ключи. И никакие они не преступники, а законопослушные граждане, которые занимались своими делами. Сначала я подумал, что папу с Фрэнком сейчас арестуют за вооруженное нападение, но в конце концов полицейские уговорили раздраженного мужчину с набором для чистки зубов и сердитую тетку с драже не предъявлять обвинений. Мужчина махнул щеткой и разрешил папе и Фрэнку идти своей дорогой. Полицейские не были столь милосердны и конфисковали их пистолеты, а также записали имена и личные данные.

Фрэнк с папой вернулись в машину, кипя от злости. Папа стал ворчать, что страна катится под откос, а Фрэнк грозился эмигрировать на Фиджи. Вдобавок ко всем несчастьям, «рено» вдруг зловеще затарахтел, и в ста метрах от нашего дома двигатель сдох окончательно. Папа злобно пнул колесо ногой и молча захромал домой. Я шел в нескольких шагах позади, едва сдерживая смех.

Когда буксир увозил наш бедный «рено», клянусь, я видел слезы в папиных глазах. Как только его радость и гордость скрылась за углом, он зашел в дом, все еще хромая, и громко закричал. Я бросился было к нему посмотреть, все ли в порядке, но мама остановила меня и сказала, что ему просто нужно выпустить пар. Внезапно раздались грохот и звон посыпавшегося стекла. Мама вскочила и прокричала: «Ну все, с меня хватит!» С этими словами она влетела в дом и обнаружила, что в припадке ярости папа вырвал из стены навесной шкафчик в ванной, забыв о том, что внутри хранятся дорогие мамины духи.

В последующие двадцать минут в нашем доме звучали такие слова, услышав которые даже Папаша залился бы краской. В конце концов папа сказал, что уходит, собрал чемодан, взял ключи от машины и пошел в гараж. Послышалось раздраженное ворчание — это папа вспомнил, что машины нет. Поэтому он ушел пешком, хромая вниз по улице и волоча за собой чемодан.

Я вернулся в комнату и задался вопросом, почему такие вещи всегда случаются на каникулах. У них целый семестр был, вот и ругались бы тогда! Я закрыл дверь, но все равно слышал, как мама всхлипывает в ванной.

Мама сказала, что папа теперь живет у Фрэнка и лично она считает, что их браку конец. Она не уточнила, потому ли это, что он разбил духи, или потому, что поселился с другим мужиком.

19.10. Операция «первое свидание». Черные ботинки, синие джинсы, белая майка, укладка с гелем «волосы торчком». Мы идем на фильм «Привидение» с Патриком Суэйзи и Деми Мур. Цель — закончить начатое и поцеловаться-таки в первый раз (взасос).

Мардж заехала за мной на своей «мазде» и подвезла до кинотеатра. На Русалке было короткое черное платье и туфли на высоких каблуках, она была накрашена и выглядела пугающе прекрасной. Я взмолился о том, чтобы нам встретился кто-нибудь из школы и меня увидели с ней. Я не знал, о чем с ней говорить. Рядом с этой богиней я чувствовал себя совершенно ничтожным. После неловкого долгого молчания мы сели в «Пицце-хат» и заказали пепси. Русалочка спросила, как прошла поездка в Намибию, и вскоре уже каталась по полу от моих рассказов о Вомбат и ее пропавших вещах. (История с йогуртами показалась ей очень смешной — видимо, потому, что она слышала ее всего один раз.) Никогда прежде я не был так рад, что у меня такая ненормальная семейка. На моих глазах самая прекрасная девушка в мире ухохоталась до такой степени, что у нее поплыла тушь и она стала похожа на барсука!

В кино ее косметика размазалась еще сильнее. Весь фильм мы держались за руки. Я лишь дважды расцепил руки (чтобы вытереть вспотевшие ладони о кресло). Фильм оказался настоящей слезовыжималкой, но я решил быть мужчиной и хранить невозмутимый и суровый вид до самого конца. Потом мы обсудили кино за ванильными молочными коктейлями в «Милки Лейн» и, держась за руки, вышли на улицу и сели под большим тенистым деревом у обочины.

Мы вдруг одновременно замолчали. Русалочка посмотрела на меня тем же напряженным взглядом, что и в тот день на ступеньках бассейна. На этот раз нырять мне было некуда. Я выдержал ее взгляд, надеясь, что она не слышит бой огромного барабана в моей груди. Наши губы соприкоснулись, я закрыл глаза и почувствовал ее язык у себя во рту. В первую секунду я оторопел, но через мгновение и сам высунул язык, и наши языки сплелись в бешеном танце любви. Мы целовались целую вечность, и когда все кончилось, меня охватило ни с чем не сравнимое чувство завершенности. Я думал лишь о том, чтобы скорее вернуться в школу и рассказать Безумной восьмерке о том, как поцеловал Русалочку и теперь она официально стала моей девушкой.

08.50. Мы с мамой пошли в англиканскую церковь Святой Маргариты и обнаружили, что папа уже там — сидит, притворившись, что глубоко погружен в молитву. Когда он вернулся в свой ряд, я заметил, что вид у него совсем разобранный. Он был небрит, а рубашка мятая. (Видимо, жить с Фрэнком не так здорово, как казалось поначалу.) Мне понравилось петь псалмы, многие из которых я выучил в хоре и спел на всей громкости своим сопрано, которому вскоре предстояло прославиться на всю школу. Какая-то старушка с первого ряда обернулась во время службы и сказала, что у меня потрясающий голос. Местный священник был гораздо харизматичнее и спокойнее преподобного Бишопа и не отличался ни странным поведением, ни маниакальными жестами.

После службы мы с мамой сели в арендованную машину и поехали к Вомбат на традиционную «охоту за пасхальными яйцами». (До восьми лет это казалось прикольным, но потом превратилось в обязанность.) Когда мы выезжали со стоянки, я обернулся и увидел, что папа машет нам с жалким видом. Мама закусила губу, притворилась, что не видит его, и нажала на газ.

Приехав к Вомбат мы нашли ее в состоянии крайнего возбуждения. Она сказала, что спрятала пасхальные яйца вчера вечером, но забыла куда. Я посмотрел там, где она обычно их прячет (в баре, ящике с нижним бельем, на подоконнике, под раковиной), но яиц нигде не было. Маме пришлось удерживать бабулю, которая тут же вознамерилась звонить в полицию, обвинив Бастера Крэкнелла в похищении пасхальных яиц при отягчающих обстоятельствах. Мы заверили ее, что рано или поздно яйца найдутся (надеюсь, это случится прежде, чем они стухнут). В конце концов, на то оно и пасхальное воскресенье — в это день все воскресает к жизни.