– Сити, банк “Метрополитен”, – сказал он.

Машина плавно тронулась с места.

– Ты правильно сделал, парень, что не поехал с этим нахальным сукиным сыном, – сказал Ивану пожилой водитель. – Он, между нами говоря, самый настоящий грабитель, парень. Я тебя довезу в два раза быстрее и не потребую ничего доплачивать поверх счётчика. Разве что ты сам захочешь что-нибудь накинуть…

Пиццерия El Baluarte de la Independencia располагалась через квартал от вышеназванного банка. Вытащившись из такси, Иван вошёл в банк, подвалил к стойке и начал оговаривать с сидевшей там девицей в очках условия трансферты, которую якобы собирался осуществить неизвестно куда и неизвестно откуда, но непременно с участием именно этого банка. На самом деле ничего он осуществлять не собирался, ему нужно было, чтобы проклятый таксист наверняка уехал куда-нибудь к чертям. Demonios[48]! ещё и день толком не начался, а его уже достали долбаные извозчики… хуже блондинок!..

Через стеклянные банковские витрины Иван видел краем глаза, как пожилой таксист вышел из машины и принялся лениво остукивать покрышки носком ботинка, косясь на банковский подъезд: не выйдет ли его клиент, завершив свои финансовые дела, не поедет ли на нем ещё куда-нибудь. Мудак я, мудак, догадался Иван. Вот она, наука-то мне: впредь – никаких la propina[49], когда еду по конспиративным делам. Тогда эти таксисты будут, едва меня высадив, удирать от места высадки со скоростью звука, в ужасе оглядываясь, как бы я не начал их догонять…

У девицы в окошечке запотели очки. За разговорами о трансферте Иван успел выяснить, что её зовут Хунита, что у её родителей особняк в Гуадалупе, что она кроме рэйва музыки не признаёт и по пустякам не отдаётся. Он назначил ей свидание в ближайший четверг (липовое, поскольку – увы – брюнетка), дождался, пока таксист уедет, и направился в пиццерию.

Изображённым на вывеске гордым именем El Baluarte de la Independencia никто в городе это популярное круглосуточное заведение не называл. В народе бытовало другое имя: El Pequeño nocivo[50]. В просторном зале, погруженном в полумрак даже таким ярким солнечным утром, как сегодня, вершились сделки, шептались всякие нежности, кипели футбольные страсти, звенели стаканчики, пахло грибами и тестом, местами – плесенью и прахом, иногда, говорят, летели стулья и прочая мебель кому-нибудь в упрямую башку…

Иван, по понятным соображениям, здесь ни разу не бывал.

Интересно, почему его куратор выбрал именно это заведение? За многолюдность? За полумрак? За нагаженность в сортире? Или там не нагажено? Это вряд ли. В Маньяне, да в сортире, да не нагажено…

Как и кто вообще выбирает эти места? Наверное, есть такой специальный человек в Первом Управлении, для которого нахождение таких мест – профессия. Такая специализация, узкая, как бикини. Сидит в Москве на окладе. Ездит за границу в командировки. Вернее, на шабашки. На заработки. Такой отхожий промысел у него. Один оперативный объект, скажем, – десять баксов. Вот кончаются у него бабки. Идет он к начальнику э-э-э… Отдела Оперативного Обеспечения Второго Главного Управления (если, конечно, есть такой – Ивана при обучении в структуру Генштаба не больно-то посвящали!), спрашивает, как там, Николай Михалыч, дела на конспиративном фронте, не нужны ещё Родине мои сервисиос[51]?.. Начальник говорит, щас, говорит, посмотрим, Петрович, не было ли откуда разнарядки. Так… так… А! Вот, есть одна. Из Йоханнесбурга. Вчера поступила. Вишь, все конспиративные места, пишут, использовали в Йоханнесбурге своем, ни тайников для оперативного простору не осталось, ни сигналов, все места для отрывов засветили, расисты херовы их досками заколотили, помогите, пишут, христаради… Поезжай, Петрович. – Тариф тот же? – спрашивает Петрович. – Тот же самый. – Не мешало бы прибавить слегка, Николай Михалыч… – Чаво?.. – Прибавить, говорю… – Это с какой ещё стати – прибавить, ядрёна вошь?.. Дык… доллар падает, проклятый. На десятку уж и не купишь ничего… – Ничего, перебьешься. Далеко не упадет. Поезжай, слушай, без тебя делов до хрена. Вот тебе командировочное предписание: тайников нарыть – двадцать штук, проходняков – тридцать штук, прочих закутков – пятнадцать, оперативных объектов многопрофильных – двадцать четыре. Все. Встал, пошел.

Вот и эту вонючую пиццерию тоже, наверное, такой вот Петрович выбирал для передачи. Исходя из…

Иван огляделся.

А, ладно, сейчас он пойдет туда и всё узнает сам.

Заказав кофе и пиццу с сыром и попросив поставить заказ на свободный столик рядом со стойкой, он спустился в туалет. Камареро проводил его понимающим взглядом.

В туалете, несмотря на значительные размеры пиццерии, кабинка была всего одна. Это всё и объяснило. Сколько бы ни толпилось здесь народу, всегда можно сделать вид, что тебе хочется по большому, занять кабинку, а там уже без помех прочесть все, что тебе напишут на стенке. Учитывая страсть маньянцев самовыражаться в подобных граффити, такой способ передачи информации был вполне надёжен и в достаточной степени гарантировал от её утечки.

От хорошего тайника всегда разит мочой. А если ещё и калом – это вообще идеальный вариант. Правда, об этом ему на теоретических занятиях по оперативной работе не говорили. До этого он своим умом дошел. Сам.

Теперь в пиццерийском servicio, относительно чистом, толпился всего один человек, но довольно странный. Ростом он доставал Ивану до плеча, лет ему было на вид 30–32, кучерявый и жилистый, он стоял над писсуаром в стандартной мужской позе, но вместо того, чтобы мочиться по-человечески, производил кулаком медленные и плавные движения, стреляя в Ивана чёрными блудливыми глазёнками.

Блин, Маньяна, подумал Иван. Не можешь в кабинку спрятаться, что ли, если уж приспичило…

Странный человек вдруг вместе с содержимым своего кулака повернулся к Ивану и улыбнулся ему белозубой улыбкой.

А, понятно, догадался Иван. Утро. Время “П”. В смысле – доны педры на охоту выходят.

– Hola! – сказал педрила Ивану и помахал предметом, который держал в кулаке.

Предмет был приличных размеров, может, даже поболе, чем у Ивана.

– Хочешь, амиго? – дружелюбно сказал педрила и глазёнками покосился в сторону кабинки.

Ах же ты, сука, подумал Иван, в силу здорового естества и добротного армейского воспитания к педерастии относившийся с омерзением. Спидоносец ты грёбаный. Попробовал бы ты у нас в Нижнем такое предложить кому-нибудь. Ох, и отметелили бы тебя прямо в сортире. Сексуальную ориентацию тебе поправили бы в один момент и на всю жизнь. А то и вовсе бы сняли проблему с повестки дня…

Иван улыбнулся и сказал:

– Ух ты, какой он у тебя большой!.. Fantastico, брат. Просто fantastico.