Тут он обратил, наконец, внимание на то, что, сам того не замечая, насвистывает себе под нос “Она идёт по жизни смеясь”. Почувствовав, что багровеет от шеи и выше, он оборвал себя и покосился на таксиста. Таксист, худощавый малый с плоским грубо вытесанным ацтекским лицом, высматривал просветы в потоке автомобилей, несущихся по шестиполосному проспекту, нырял в эти просветы и на Иванов свист внимания как будто не обращал.

Нет, осудил себя Иван. Конспи'ация, батенька, – богиня разведчика. А я её за сегодня уже два раза облажал. Нужно немедля кинуть этой богине… принести какую-нибудь жертву, чтобы она на меня не осердилася.

– Амиго, – сказал он таксисту. – За светофором поворачивай направо.

– К новому рынку? – спросил таксист.

– Ага, к нему.

– Сделаем, – сказал таксист и приник к рулю, решив, что он Шумахер.

Возле рынка Иван вылез из жёлто-шашечного “форда-пикапа”, расплатился, от души накинув сверху, отошёл за ближайший ларёк и проследил за тем, как радостный маньянец, скрипнув тормозами, развернулся и скрылся за углом. Как будто всё чисто на горизонте.

Он постоял на месте ещё минут пять, переминаясь с ноги на ногу и посматривая на часы, будто ждал кого-то. Да, подумал он, всё-таки экстернатура есть экстернатура. Толком его конспирации обучить, конечно, не успели. Обнаружение слежки, отсечение хвостов, уход от наружки, пароли, моменталки, подстава, прикрытие, локализация… да и организация тайников, как позавчерашний опыт показал… – эти премудрости были ему преподаны, главным образом, в теоретическом виде. Даже в факультативном виде. До практических вещей приходится докапываться самому, блин. Например, этот трюк со сменой такси, который Иван затеял, был чистой воды, блин, экспромт.

Собственно, обиды-то нет. Понятно, что его готовили для другого. Для… Для любви. Большаго и светлаго чуйства. А не шпиёнить на улицах. Только где она, любовь-то? Четвёртый год шарю по блондинкам, как урка по чужим карманам, и никакой любви. Сколько можно ждать-то?

Или-таки я дождался?..

Вот уж действительно: что он нам несёт – пропасть или брод, и не разберёшь, пока не повернёшь…

И он, стало быть, завтра-послезавтра, в зависимости от того, что там ему написали на стене в пиццерии El Baluarte de la Independencia[45], свидится со своим начальством, и, вполне вероятно, оно ему скажет: “Фас!” (почти “Фак!”, хе-хе), и он… ему покажут, кого… словом, настанет кульминация почти уже шести последних лет его жизни, а это что-нибудь да значит, блин!

Кто она, его любовь? Какая она? Всё, что ему пока было о ней известно – это то, что она брюнетка. Степан Иванович зашевелился в штанах, начал расти.

Эй, эй! Надо отвлечься. Здесь неподходящее место для отжиманий. Да и вообще не то место, где можно стоять столбом до бесконечности. Стоять столбом вообще нельзя. Человек, стоящий на месте, на четвёртой минуте стояния даже без оттопыренной ширинки начинает привлекать к себе внимание окружающих. А сейчас нам меньше всего нужно это внимание. Нам со Степаном Ивановичем не до дешёвых разборок с монтерейскими полицейскими. Нас не кто-нибудь – нас Родина на служение призвала.

Иван вышел из-за ларька и, не спеша, направился ко входу в приземистое здание рынка. В этой стороне торговали дарами моря. С прилавков на него, страшно оскалившись, посмотрели круглыми глазами мёртвые рыбьи головы. Ивану сразу стало не по себе. Чудовищные раки – омары – протянули к нему свои перламутровые клешни, будто грозились отомстить Ивану за своих мелких собратьев, которых он в незапамятные годы переловил в речке Чернючке, пожалуй, не меньше самосвала. Занесла его нелёгкая. Иван поспешил выбраться из рыбных рядов и, оказавшись посреди бананов, манго, ауйам и гуайав, перевел дух.

Не'вы, батенька, сказал он себе.

Купив пакет фисташек, он, более не отвлекаясь, прошёл насквозь через весь рынок, нырнул в какой-то боковой выход, спустился по скользким от грязи ступенькам, перешагнул через двух вонючих бродяг, забывшихся в сладком марихуанном бреду, и оказался на стоянке такси. Там в ожидании седоков стояла очередь машин в пять. Первым, разумеется, был жёлтый “форд”, на котором он сюда приехал. Плосколицый водитель в ожидании пассажира, которыми это будничное утро монтерейских извозчиков не баловало, сидел на пятках, прислонясь спиной к радиатору своей “соньки”.

– Амиго! – радостно заорал он, завидев своего щедрого седока. – Карета подана! Ты всё купил, за чем ездил? – он кивнул на пакет фисташек у Ивана в руках.

У Ивана слегка похолодало внизу живота, но он удержал себя в руках и панике не поддался.

– А, привет, – небрежно сказал он и бросил в рот фисташку. – Сomo estas?[46]

– Отлично! – таксист вскочил на ноги и открыл дверцу. – Садись! Тебя отвезти на то же место, где я тебя подобрал? Я знаю туда дорогу в два раза короче, чем та, которой мы с тобой ехали… Будем там в один миг!..

– Э-э-э… Постой, постой, амиго. Больно ты горячий парень. Скажи, ты не видел здесь такую… мою подружку, блондиночку лет восемнадцати, волосы длинные, юбка короткая кожаная?..

– Блондиночку? – таксист вытаращил глаза. – Какую ещё блондиночку? Садись в машину, я отвезу тебя в такое место, где много блондиночек, шатеночек, о брюнеточках не говорю…

– Э-э-э… Спасибо, амиго, но я не собираюсь никуда ехать, я уже приехал. Мне бы теперь только отыскать подружку. Мы с ней тут забили стрелку, а она, наверное, перепутала входы, как всегда, ты же их знаешь, эти бабы… Вот я и бегаю по всему рынку, пытаюсь её найти.

– No hay problema. Садись в машину, объедем вокруг рынка. Подберём её, и я отвезу тебя с нею куда надо.

– Э-э-э… видишь ли, амиго, дело в том, что отвезти нас никуда не надо, потому что мы уже как бы приехали, то есть, она живёт отсюда в двух шагах, и, стало быть, нам пешком дойти до нашего пистонария будет быстрее, чем на машине.

– Ну, это навряд ли.

– Я тебе говорю!

– А я тебе говорю, что на машине, особенно на моей “соньке” получится быстрее. Давай поспорим, амиго. И проверим. Если получится медленнее, то ты мне ничего не платишь за проезд. Ну? Забьёмся на двадцатку?

– Э-э-э… Нет, амиго, в другой раз. Извини. Так ты её не видел?

– Я?

– Ты.

– Никогда, – громко сказал таксист, сел в машину и уехал со стоянки без пассажира, но с обидой в душе, на прощание крикнув Ивану через окошко: – Culo[47]!..

Молодец, похвалил себя Иван. Умеем, когда захотим. Может, профессиональных шпионских навыков мне и не хватат, но мгновенная реакция, обаяние и артистизьм в ряде случаев значат ничуть не меньше.

Он выбросил в урну недоеденные фисташки и сел в такси, стоявшее в очереди вслед за уехавшим “амиго”.