я на лыжах, и остальные участники этого снежного безобразия. Мне даже начало казаться, что в лыжной прогулке нет ничего страшного, особенно если встать на лыжню где-нибудь в конце процессии таких же нелюбителей активного зимнего отдыха. Тогда можно ехать в своем ритме, не подгоняемой слишком резвыми сотоварищами.

Ветер дул в спину, придавая ускорение, снежок кружился и даже не всегда прилетал в лицо и под капюшон. Я катилась по проторенному маршруту, и все шло отлично, пока мы не вывернули на склон и не обнаружили, что вниз лыжи едут быстрее, чем вперед.

Отсюда открывался потрясающий вид на темнеющие внизу ели, на извилистую реку, лед на которой был похож на черный глянцевый мрамор, местами украшенный снежными переметами.

Здесь ехать стало сложнее. Лыжня разделилась на три или на четыре, снег был укатан до такой степени, что лыжи скользили особенно сильно и часто – в разные стороны. Ветер сменил направление и теперь мощными порывами дул в мой левый бок. Чтобы ехать прямо, приходилось прилагать много усилий. Снег летел в лицо, и я вспомнила, почему все это не люблю. Цепочка участников прогулки растянулась по всему склону. Истон, Вестейн и розовый комбинезон Дарины уже давно скрылись за возвышающимися впереди валунами. Среди невысоких сосен с кривыми стволами я видела группу поддержки Магнуса. Ребята держались вместе и ехали бодро, но не вырывались вперед, видимо, наслаждались открывающимися пейзажами.

Я же скреблась где-то в конце вереницы, среди безнадежно отстающих, и очень скоро осталась совсем одна. Горная тропа петляла между скалами и деревьями. Справа возвышалась практически отвесная стена, слева был склон – достаточно пологий, чтобы не именоваться обрывом, но уходящий далеко вниз, к реке.

Я устала, измучилась и очень хотела есть. Наверное, повернула бы назад, если бы уже не проделала такой длинный путь. Вдруг до конца маршрута осталось меньше, чем мы уже прошли, а я плохо запомнила дорогу и уеду на совсем крайний север? Эта мысль вызывала ужас и желание поплакать, поэтому вперед я двигалась исключительно на упрямстве. Хотелось добраться до финиша и высказать Вестейну, где именно я видела такую работу! Пусть увольняет, тяжело и грустно мне может быть и в родной деревне, но там хоть никто мозг не ковыряет и тетушки покормят.

Я даже не заметила, как из-за ближайшего валуна в мою сторону метнулась черная тень. Я вскрикнула и испуганно попятилась, едва устояв. Рванула бы прочь, но сделать это на лыжах было невозможно, а тень (оказавшаяся вполне себе человеческой и имеющей плоть) схватила меня за плечи.

– Говори, где твоя идиотская шиншилла?! – заорал незнакомый мужик и сильно встряхнул меня. Так, что из рук выпали лыжные палки. Одна покатилась по склону и исчезла где-то за снежными барханами.

– К-кто? – проблеяла я, оторопев настолько, что даже забыла, что нужно вырываться.

– Где твоя истеричная белка? В номере ее нет!

– Зачем вам Шуш… Шуша? – спросила я, чувствуя, как страх сворачивается в желудке холодным комком. Хоть бы кто-нибудь проехал мимо! И зачем им Шуша? Ни разу не слышала, что шиншиллячий мех настолько ценен, что за него могут пытаться убить.

– Где она? – снова рыкнул мужчина. На нем был серый лыжный костюм и такая же маска, поэтому я не могла разглядеть лицо.

– Да не знаю я! Она свободная шиншилла, где хочет, там и ходит! – Я дернулась сильнее, надеясь вырваться, но сделать это, стоя на разъезжающихся лыжах, было невероятно сложно. Я только потеряла равновесие и упала бы, если бы меня не удерживал нападающий. По-моему, настало время кричать.

– Помогите! – заголосила я. Страх становился сильнее, и боялась я за Шушанну больше, чем за себя. Она маленькая и беззащитная. Я, конечно, тоже беззащитная, но хотя бы большая. А еще если ее нет в номере, то куда она делась?!

– Чего ты орешь, идиотка? – разозлился нападающий и дернул меня снова.

Я рванула из его рук, махнула лыжиной, попала все же по мужику… Он разжал руки, и я оказалась на свободе, но не смогла удержать равновесие и полетела в белое снежное марево. Кувырнулась через голову и покатилась вниз по склону без возможности затормозить. Тщетно шарила руками по сугробам, но так и не сумела ни за что ухватиться.

Вестейн

Адреналин стучал в висках, мороз щипал щеки, а дышалось с трудом. Как же я любил скорость, зиму и лыжи! Особенно если Истон оставался далеко позади.

Брат никогда не был хорош в лыжах, в том числе и поэтому я любил их так сильно. Сегодня я сделал даже Дарину, которая, как ни старалась, не могла меня обойти, поэтому злилась. А я радовался. Глупо и по-мальчишески. В своем деле нельзя без хорошего спортивного азарта. Чтобы достичь успеха, надо уметь побеждать, надо любить побеждать и ловить от этого кайф.

Я не планировал устраивать из прогулки по елкам спортивное соревнование. Думал, неторопливо поеду, полюбуюсь снежными пейзажами, пригляжу за Аделитой, которая стояла на лыжах как драконица на льду, но потом Дарина обошла меня на повороте, за ней впереди оказался и брат. В этот момент я решил, что спортивным образованием новой ассистентки займусь как-нибудь потом. Дождусь косяка, который непременно будет, оштрафую и куплю на эти деньги частные уроки с хорошим тренером. Например, с собой. По любому из меня выйдет учитель лучше, чем из любого непонятного мужика.

Поглощенный этими мыслями, я сам не заметил, как ассистентка, о которой я непозволительно много думал, осталась где-то далеко за сугробами, а я с маниакальной настойчивостью обогнал сначала Истона, потом, поднатужившись, Дарину и вырвался вперед. Несся, пока легкие не начали гореть, но все равно не сдавался, увеличивая разделяющее нас расстояние. Чуть сбавил скорость, когда впереди появился яркий ориентир – тренер, поджидающий нас у базы.

Постоял, отдышался, приходя в себя, а когда поднял глаза – на меня неслось счастье.

В прямом смысле. Слегка странное, конечно, счастье. Зато абсолютное.

Шушанна – родная, работоспособная, со стаканчиком кофе в руках. Правда, выглядела она немного взъерошенной, чуть поправившейся и слишком легко одетой. На ней был двойник костюма, в котором недавно разгуливала Аделита. Зачем они купили одинаковые да еще и одного размера? Некоторые части Шушанны в нем явно не умещались.

Шушанна увязала в сугробах на шпильках, пробираясь в мою сторону. Ее нос был красным, а губы посинели, в общем, тепло ей без верхней одежды точно не было. Зачем так вырядилась?

Моя помощница спешила. Подбежала ко мне, сунула кофе в руку и прежде, чем я что-то успел спросить, завопила: