– Ты куда?

– В Форд, к Макквиллену.

– А сколько времени?

– Начало седьмого.

– Думаешь, он уже проснулся?

– Я только что говорил с ним по телефону.

Со временем это становится такой игрой – лгать, говоря правду. Вроде как кроссворд разгадываешь.

– Можно мне тоже?

– Спи. Пока ты встанешь, я уже вернусь. Раздобуду топлива для нашего “фургончика тайн”.

Вайолет трет глаза ладонями:

– Не говори так. Ненавижу “Скуби-Ду”!

Пора валить. Но:

– Почему?

– Чертов монстр все время оказывается ненастоящим. Каждый раз это какой-нибудь неудачник, обмазанный светящейся в темноте краской, который пытается обокрасть какого-нибудь мажора, а тот даже не подозревает о существовании этих денег. Единственный персонаж, кто в итоге выигрывает, – это Дафна.

– Это которая блондинка?

– Да рыжая она. Она все время дает себя похитить, потому что может кончить, только когда ее свяжут и отдолбят в задницу.

Вот теперь точно пора валить.

– С чего ты взяла?

– Ты что, никогда не смотрел этот мультик?

– Видел пару раз.

– Блондин – Фред, парень Дафны.

– Так…

– Дафна фригидна с Фредом. Однажды она ему подрочила, и ее вырвало. Фред трахает Велму в сиськи каждый раз, когда они вместе устраивают ловушку для монстра, а потом чувствует себя виноватым.

Говоря это, Вайолет потягивается, а я смотрю на ее кожу, в мурашках от холода, – сюрреализм какой-то.

– Я думал, Велма – лесбиянка.

– Она просто говорит так Шэгги, чтобы он ее не домогался. Велма предпочла бы трахнуться с псиной.

– Интересно. Ну ладно…

– Погоди. Я с тобой хочу.

Я уже почти сказал, что не надо, но Вайолет встает с постели. По дороге в ванную она обеими руками сначала одергивает трусики на ягодицах, затем поправляет грудь – и я теряю дар речи.

Подхожу к двери ванной и пробую еще раз:

– Знаешь, я мог бы предположить, что тебе нравилось в “Скуби-Ду”, – что у тайны всегда есть логическое объяснение.

– Ты смеешься? – отзывается она. – Это никому не нравится. Так же как в том отстойном “Волшебнике страны Оз”, где волшебник оказался ненастоящим, хотя вся история и так происходит во сне. Кому может присниться ненастоящий волшебник?

– Тогда что же, лучше “Сумерки” и “Гарри Поттер”? Чтобы дети взрослели, больше зная о физиологии вампиров и оборотней, чем о нормальных людях?

– Ух ты. Я смотрю, кто-то у нас по утрам сварливый.

Шумит вода из бачка, и через минуту Вайолет открывает дверь. Она чистит зубы. Под глазами у нее сексуальные складочки ото сна.

– Во-первых, дед сварливый, не гони на “Сумерки”. Во-вторых, ты вряд ли осмелишься назвать “Скуби-Ду” учебником физиологии. Там главный герой – говорящая собака.

* * *

Снимаю с двери Макквиллена магнитик с надписью “УШЕЛ НА РЫБАЛКУ”, прежде чем Вайолет успеет его заметить, и устраиваю представление – звоню в одну дверь, в другую, потом стучу. В конце концов прошу Вайолет обойти дом и заглянуть в окна, а сам вытаскиваю полимерную и пружинную отмычки из-за подкладки своего бумажника и вскрываю замок со второй попытки.

Все-таки надо было убедить Вайолет остаться на базе. Но, раз не убедил, придется теперь либо успеть зайти в дом и выйти, пока она не заметила, либо придумать, что ей сказать, когда заметит.

Сначала посмотрим, что найду.

В приемной темно, но я знаю, где настольная лампа. В шкафу за стойкой неподписанные коробки – слишком трудно искать. Двигаюсь дальше по коридору.

Большую часть клиники я уже знаю – смотровой кабинет, куда Макквиллен привел Дилана, и пустой кабинет напротив. В коридоре шкаф с хозяйственными и медицинскими принадлежностями. Вскрываю запертую дверь рядом, поднимаюсь по ступенькам, покрытым ковром, и понимаю, что я уже в жилом доме. Проход между столовой и гостиной, мерзкое дежавю, будто я проник в дом, чтобы кого-то убить. Возвращаюсь в клинику и проверяю дверь в конце коридора. Архив.

Здесь стоит кресло, на нем медицинские журналы и недопитая бутылка красного “Джонни Уокера”. Рядом – журнальный столик с фотографией в рамочке: Макквиллен, наверное, лет на сорок моложе, у стойки регистратуры в приемной. На стойке сидит женщина, положив ногу на ногу.

Та же самая женщина на всех фотографиях, что есть в комнате. То одна, то с Макквилленом. Судя по эволюции фасона ее очков, она ушла из его жизни – и, похоже, из жизни вообще – где-нибудь году в девяностом.

Это жесть. Из-за этого и еще хрен знает чего я начинаю беспокоиться за старика, но сейчас мне некогда разбираться в его личной жизни. Заглядываю в сейф с медикаментами, хватаю несколько вещей, которые надо было взять еще на корабле, и приступаю к медкартам. К счастью, из всех пациентов Макквиллена с фамилией Бриссон карточку Чарли найти проще всего. Она самая толстая.

Чарли Бриссону пятьдесят девять лет. На видео он выглядел гораздо старше. Он так молод, что первую запись Макквиллен сделал еще о четырнадцатилетнем подростке.

Причина первого обращения – постоянная жажда и чувство голода одновременно с потерей веса. Макквиллен поставил диагноз “ювенильный диабет” и прописал лекарство, которое я не могу разобрать, но вероятно, свиной инсулин-цинк. Я пролистываю страницы толковой работы Макквиллена по поддержанию стабильности Бриссона, несмотря на обычные трудности и кризисы, какие бывают при лечении диабета у подростков.

Однако через некоторое время Бриссон перестал наблюдаться у Макквиллена. И его жизнь стала подтверждением того, что, если с тобой уже случилась одна гадость, это совсем не значит, что не случится еще куча гадостей. Особенно, если ты этому содействуешь.

Медкарта похожа на очень невеселый мультик в блокноте. ДТП в состоянии алкогольного опьянения в двадцать один. Алкогольные ферменты в печени в двадцать девять. Плохой уровень сахара все время. Ампутация ноги из-за диабетической гангрены, когда ему еще не было пятидесяти. Спустя пять лет – дебют синдрома Корсакова.

Твою ж мать! Как же я сразу-то не догадался.

У пациентов с синдромом Корсакова случаются провалы в памяти из-за дефицита тиамина – в развитых странах обычно от недоедания при алкоголизме, – и тогда они начинают бессознательно вырабатывать новые воспоминания в реальном времени. Скажите больному Корсаковым, что то или иное событие могло с ним произойти, и с большой вероятностью он вдруг вспомнит, что так оно и было, и расскажет вам все в подробностях. Надо было подумать об этом в первую очередь.

Возвращаю карту на место. Достаю папки Отем Семмел и Бенджи Шника. В медкарте Отем всего две страницы – о вывихе лодыжки пять лет назад. Видимо, Макквиллен не был ее постоянным врачом. Что неудивительно, ведь она жила в Или.