– Какая ловеласка, однако, ваша подруга, – шутливо заметил Миндаугас.

– Не говорите! – горячо поддержала его Юлия.

– И как здоровье ее бывших возлюбленных? – ляпнул Морис, не придумав ничего лучшего.

Юлия расхохоталась

– Отличное здоровье у них.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Только последнему не повезло, говорят, его кто-то порезал на улице.

– Неужели? Вот бедняга!

– Не говорите. Не надо было с Марийкой ссориться, – проговорила Юлия и тут же прикусила язык.

– Они поссорились?

– Ну да, – нехотя сказала она, – у Марии небольшие затруднения в бизнесе, она уменьшила его содержание, он взъерепенился, Марийка разозлилась и забрала у него машину.

– Бедный юноша…

– Насчет бедного бабушка надвое сказала. Вроде бы он уже нашел новую даму. Мария была в ярости!

– Вот как?!

– Ну да, запала она на него. А он дурак стопудовый.

– Это еще почему?

– Бизнес Марийкин вот-вот наладится. А та, что он нашел, ему в прабабки годится.

Морис пытался разобраться в ворохе полученной информации.

– Ваша подруга вас, случайно, не кинула? – услышал он голос Юлии.

– Надеюсь, что нет…

– Если что, мы могли бы после ресторана поехать ко мне.

– О! Я был бы рад, но…

– Боитесь ревности своей подруги?

– Очень! – выдохнул Морис.

– Отелло в юбке? – поддела его Юлия.

– Не то слово, джигит с кинжалом! – подыграл ей Морис. – Зарэжет, не успею пикнуть.

Юлия рассмеялась. Танец закончился, Миндаугас стал благодарить даму за оказанную ему честь.

Но она игриво отмахнулась, достала из крохотной сумочки визитку и сунула ему, заговорщицки прошептав:

– Если надумаете, позвоните и… продолжим знакомство.

– Искренне вам благодарен, – ответил Морис, сжимая в руке ламинированный прямоугольник.

Когда он подошел к столу, Мирослава уже была там. Она с улыбкой достала платочек и промокнула лоб Мориса.

– Как она тебя, однако, прошибла.

– Не говорите. – Он протянул Мирославе визитку Юлии и пересказал их разговор.

Фамилия Юлии оказалась Маркелова, и ей принадлежала модная парикмахерская «Три ласточки».

– Какое странное название для парикмахерской, – пробормотал Морис.

– Ничуть, – отозвалась Мирослава. – Я вот видела кафешку «Людоедик».

– Серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– А вы удачно попудрили носик? – спросил Морис с иронией.

– Весьма…

– Оно и видно. Нос весь как в муке.

Мирослава машинально дотронулась до носа и тут вспомнила, что и не думала пудриться. Она шутливо стукнула Мориса по руке.

– Ну, так что вы узнали? – спросил он, отщипывая ягоду от крупной кисти лилового винограда с запахом изабеллы.

– Мария Сергеевна обожает молоденьких мальчиков, но постоянством не отличается, на протяжении многих лет меняла их как перчатки, но неожиданно запала на последнего жиголо.

– И что?

– Ничего. Что-то там случилось с ее бизнесом, и она не могла давать ему столько денег, сколько раньше. Попросила потерпеть месяца два. Он взбрыкнул. Нашел другую, а Глотова не выдержала, решила проучить любовника.

– И порезала его?

– Ага. Не доставайся ты никому!

– Безумный поступок.

– Страсть, видишь ли…

– Но к нашему делу это не относится. Все прежние возлюбленные мадам Глотовой не только живы, но и здоровы. Продолжают состоять на службе у Эроса и радовать дам предпенсионного и пенсионного возраста…

– Но этого точно она…

– Ага. Он сам признался, но потом пошел на попятную. Шура узнал, что его посещала Глотова и, вероятно, за молчание обещала приличную сумму. Хотя Шура без труда докажет ее вину. Но меня это мало волнует.

Морис доел виноград и едва пригубил бокал вина.

– Как ты смотришь на то, чтобы незаметно покинуть вечеринку?

И язвительно добавила:

– Если ты, конечно, не собираешься принять приглашение Юлии Маркеловой.

– Не собираюсь, – улыбнулся он обворожительно, – мне с вами лучше.

– А дома у нас есть что-нибудь поесть?

– Ешьте тут. Я не обязан вас кормить еще и после ресторана, – хмыкнул он.

Мирослава вздохнула, поднялась со стула и пробормотала:

– Куплю по пути корочку хлеба и кружечку молочка.

Морис усмехнулся, взял ее под локоть и повел к выходу.

Дома он все-таки сжалился над ней и накормил поздним ужином, состоящим из жареной камбалы и салата из свежих овощей. Немного подумав, он и сам составил ей компанию, но прежде выдал приличный кусок камбалы Дону. Рыба была просто превосходной. Мирослава глянула на третий кусок, но поняла, что… больше не осилит. Морис с улыбкой посмотрел на нее и вспомнил, что Дон, в которого не лезет любимая еда, смотрит и вздыхает точно так же, как его хозяйка. А потом они пили чай на террасе, намазывая чайной ложкой мед на маленькие кусочки слегка зачерствевшего хлеба.

– Как хорошо, – сказала Мирослава и прислушалась к шорохам дремлющего сада.

А Морис думал о том, как было бы хорошо, если б так было каждый вечер и она все ночи проводила дома. Точно заноза, сидела в его сердце мысль о том, что у нее кто-то есть и что несколько ночей в месяц она проводит вне дома. Было ли это ревностью? Наверное, в какой-то мере было. Но кто он такой, чтобы требовать верности от своей работодательницы…

Он продолжал верить, что рано или поздно завоюет ее сердце. Неужели она не ощущает, что они просто созданы друг для друга? И тут ему некстати вспомнилась тетушка Виктория. Со слов Мирославы он знал, что у тетки было много романов, но она не желала идти в загс после первого юношеского скоропалительного брака. Однако Игорю удалось сделать Тори своей женой.

– Наверное, это у вас наследственное, – невольно пробормотал он вслух по-литовски.

Слава богу, Мирослава ничего не поняла и переспросила:

– Что ты сказал?

Он опомнился и быстро проговорил:

– Да вот, любуюсь, как красиво лежат тени от листьев на дорожке…

Мирослава поднялась со своего места, подошла к нему. Он хотел встать, но она положила руки ему на плечи:

– Почему ты грустный?

– Я не грустный…