Несмотря на институции Священной Римской империи, тысячелетие после Карла Великого в основном представляло собой хронику грабежей, войн и завоеваний на фоне повторяющейся этнической и религиозной бойни. Времена с 900-го по 1100 г. сопровождались набегами и вторжениями викингов и их норманнских потомков. В период с 1100-го по 1300 г. доминировали крестовые походы за рубежом и рыцарские бои внутри страны. XIV век столкнулся с Черной смертью[116], которая убила от трети до половины населения Европы. Эпоха, начавшаяся Католической реформацией в 1545 г., была особенно кровавой. Религиозные конфликты между протестантами и католиками обернулись жестокими гугенотскими войнами с 1562-го по 1598 г., достигнув пика в Тридцатилетней войне 1618-1648 г. – европейском примере всеобщей войны раннего нового времени, в которой наряду с армиями уничтожались мирное население и невоенные цели.

Все страдание и негуманность этих последовавших столетий сохранились в описании осады Сансера в 1572 г., сделанном Лауро Мартинесом. Голодающие жители Сансера постепенно съели своих ослов, мулов, лошадей, кошек и собак. Затем жители города начали употреблять в пищу кожу, шкуры и написанные на пергаменте документы. Цитируя писателя того времени Жана де Лери, Мартинес излагает дальнейшее развитие событий:

За этими побоищами следовали войны Людовика XIV, шедшие беспрерывно с 1667-го по 1714 г.; в ходе их «король-солнце» явным образом преследовал политику, нацеленную на выделение Франции из территории, которой когда-то правил Карл Великий.

Европейская кровавая месса продолжилась Семилетней войной (1754-1763), наполеоновскими войнами (1803-1815), Франко-прусской войной (1870-1871), Первой мировой войной. Второй мировой войной и Холокостом. К 1946 г. Европа была духовно и физически истощена и в отвращении и ужасе оглядывалась на горькие плоды национализма, шовинизма, религиозной разобщенности и антисемитизма.

Франция участвовала в каждой из перечисленных войн, а в основе трех наиболее недавних из них: в 1870, 1914 и 1939 гг. – лежал франко-германский конфликт; все они случились в 70-летнем промежутке, в течение одной человеческой жизни. После Второй мировой войны, когда Великобритания боролась с падением собственной империи, совместное господство США и СССР клонилось к горизонту, что выражалось в форме железного занавеса и холодной войны, континентальные государственные деятели, экономисты и интеллигенция столкнулись с основным вопросом: как избежать очередной войны между Францией и Германией.

Первый шаг по направлению к объединенной федеральной Европе был сделан в 1948 г. на Гаагском конгрессе, который объединил публичных интеллектуалов, профессионалов и политиков правых и левых взглядов в рамках обширной дискуссии о потенциале политического и экономического союза в Европе. Среди участников помимо многих других были Уинстон Черчилль, Конрад Аденауэр и Франсуа Миттеран. История продолжилась в 1949 г. с основанием Колледжа Европы, элитного аспирантского высшего учебного заведения, предназначенного для популяризации солидарности западноевропейскихи наций и обучения специалистов для выполнения этой миссии. Как Гаагский конгресс, так и Колледж Европы были организованы государственными деятелями Полем-Анри Спааком, Робером Шуманом, Жаном Монне и Альчиде Де Гаспери.

Великим прозрением этих лидеров было то, что экономическая интеграция впоследствии повлечет интеграцию политическую, что в результате сделает войну неактуальной, если не невозможной.

Первым конкретным шагом к экономической интеграции стало Европейское объединение угля и стали (ECSC), созданное в 1952 г. Первоначально в нем было шесть участников: Франция, Западная Германия, Италия, Бельгия, Люксембург и Нидерланды. ECSC было общим рынком угля и стали – двух крупнейших отраслей производства Европы в то время. В 1957 г. к ECSC присоединилось Европейское сообщество по атомной энергии – Euratom, – предназначенное для развития отрасли ядерной энергии в Европе, а также Европейское экономическое сообщество, или ЕЭС, созданное Римским договором и предназначенное для создания общего рынка в Европе для товаров и услуг помимо угля и стали.

В 1967 г. Договор слияния (Брюссельский договор) объединил ECSC, Euratom и ЕЭС под названием «Европейское сообщество». В 1992 г. Маастрихтский договор назвал Европейское сообщество одним из трех китов нового Европейского союза, наряду с сотрудничеством полицейских сил и правовым сотрудничеством, и для представления нового Евросоюза остальному миру была сформирована Общая внешняя политика и политика безопасности (CFSP). Наконец, в 2009 г. Лиссабонский договор объединил три кита в единый юридический субъект Европейского союза и выбрал председателя Совета Евросоюза, руководящего общими задачами и политическим курсом.

Наряду с этой экономической и политической интеграцией проводится и настолько же амбициозная денежная интеграция. В центре валютного союза находится Европейский центробанк (ECB), предусмотренный в Маастрихтском соглашении 1992 г. и официально созданный в 1998 г., вслед за Амстердамским соглашением. Европейский центробанк выпускает евро, являющийся единой валютой для 18 государств – членов еврозоны. Он также находится в обращении на иностранных фондовых биржах по мере необходимости влиять на стоимость евро по сравнению с другими валютами. Европейский центральный банк управляет валютными резервами 18 национальных центробанков еврозоны и производит операции на объединяющей эти банки платежной платформе под названием TARGET2.

В настоящее время евро – это наиболее ощутимый и видимый символ Европы. Его буквально ежедневно хранят, обменивают, зарабатывают и кладут на банковские счета сотни миллионов европейцев, он лежит в основе триллионов транзакций в евро, осуществляемых еще многими миллионами жителей остальной части мира. В 2014 г. штаб-квартира Европейского центробанка переедет[118] в новое здание почти 183 м высотой, расположенное в благоустроенном анклаве в восточной части Франкфурта. Это здание – памятник постоянству и признанию ЕЦБ и евро.

Многие аналитики рынка, особенно американские, смотрят на Европу и евро через призму теории эффективных рынков и стандартных финансовых моделей – но им чрезвычайно не хватает исторических знаний. Структурные проблемы в Европе достаточно реальны, и аналитики правы, когда указывают на них. Поверхностные решения от подобий нобелевских лауреатов Пола Кругмана и Джозефа Стиглица, провозглашающие, что такие государства, как Испания и Греция, должны выйти из еврозоны, вернуться к своим прежним местным валютам и провести девальвацию для улучшения экспортной конкурентоспособности. При этом не принимается в расчет, каким образом эти государства изначально пришли к евро. Итальянцы и греки слишком хорошо знают, что непрекращающиеся девальвации местной валюты были видом санкционированного государством грабежа вкладчиков и малых предприятий в пользу банков и информированной элиты. Грабеж посредством девальвации – это технократический эквивалент мародерства и войны, который европейцы начали уничтожать всем европроектом. Европейцы видят, что есть намного более хорошие возможности достичь конкурентоспособности, чем девальвация. Мощь этой точки зрения подтверждается тем фактом, что силы, поддерживающие евро, существенно преобладают на каждых демократических выборах или референдумах, а мнения в поддержку евро доминируют в результатах опросов и исследований.