– Да, он – моя семья! Он – потому что готов умереть, голову подставить, но только чтобы мне было хорошо! Он не думает о себе и своей выгоде – он думает о твоей семье, о твоих интересах! И он – мой родной человек! А ты можешь остаться совсем один, если оттолкнешь еще и меня, как Семена и Славку.

Развернувшись, я вышла из комнаты и пошла вниз, в кухню, к Гале. После таких напряженных всплесков всегда ужасно хочется есть.

На выпускной я поехала в сопровождении Акелы. Туфли на каблуке мне, увы, запрещены врачом, и потому я выглядела совсем крошечной рядом с широкоплечим огромным мужчиной в сером костюме и белоснежной рубашке.

– Прости, галстука не будет, – хмыкнул он дома, входя ко мне в комнату, и я кивнула:

– Да мне все равно.

Когда мы оказались рядом, выяснилось, что моя макушка находится аккурат в районе его подмышки. Забавная пара, ничего не скажешь…

– И еще, Аля… Постарайся не выкать, хорошо? Все-таки мы решили, что я твой кавалер, а не дядюшка из Винницы.

Я захохотала – меньше всего Акела годился на роль еврейского дядюшки.

– Хорошо, постараюсь.

– Вот и молодец.

Водитель доставил нас к крыльцу, и там нас ждал неприятный сюрприз – нанятая директором школы милицейская охрана. Они с серьезными лицами всматривались во всех входящих, и, разумеется, вид Акелы тут же насторожил их. Положение спас сам директор, который не без помощи моего отца оборудовал недавно в школе компьютерный класс и небольшой видеозал с хорошей аппаратурой. Понятное дело, что после такого я могла явиться на выпускной с тигром на поводке – и никто не моргнул бы глазом.

Во время торжественной части мы сидели отдельно – выпускники впереди, родители и гости – сзади. Меня вызвали на сцену первой – я была золотой медалисткой даже при всех своих пропусках. Пока директор что-то бормотал о «путевке в жизнь» и «светлом будущем», я смотрела в зал и видела только Акелу, довольно улыбавшегося в последнем ряду.

Как только весь официоз закончился, я побежала через толпу к нему и протянула медаль:

– Смотри, ради чего десять лет мучений!

– Это не ради этого. Теперь институт твой, можно считать, в кармане – один экзамен сдавать проще. – Он небрежно сунул коробочку с медалью в карман пиджака. – Ну, иди веселись.

– А… ты?

– А я тут побуду, почитаю, – и он продемонстрировал мне крошечную книжечку в кожаном переплете. – «Суждения и беседы Конфуция». Не читала?

– Нет.

– Ну да где тебе! – весело поддел Акела. – Там о «Харлеях» ни слова нет.

– Ой, да ладно – жизнь длинная, еще прочту, – отмахнулась я и убежала в спортивный зал, где уже вовсю танцевали.

Но почему-то внутри себя я не чувствовала никакой радости или особого подъема – ну подумаешь, окончила школу, медаль получила. И что? Просто еще одна ступенька по дороге к старости. И танцевать мне не хотелось – с кем? С прыщавыми одноклассниками? Ощущать на обнаженной спине прикосновения их потных от волнения ладоней? Фу, мерзость какая! Я пришла сюда с лучшим мужчиной на свете – с ним и буду танцевать.

Решительно вернувшись в актовый зал, я нашла Акелу сидящим в кресле с открытой книгой. Услышав шаги, он поднял голову:

– Это ты? Что – не танцуется?

– Без тебя – нет, – подтвердила я. – И вообще – ты недостоверно исполняешь свою роль. Обещал быть кавалером, а ведешь себя как охранник. Идем!

И он пошел за мной, улыбаясь снисходительно и как бы давая понять, что потакает моему капризу.

В темном зале я повернулась к нему лицом и положила руки на плечи. Акела осторожно обнял меня, и мы заскользили в танце под рвущий душу голос иностранной певицы. На нас оборачивались, одноклассницы мои были едва ли не в обмороке, а их родительницы, сгрудившиеся в углу у столиков с закусками и напитками, косились на меня и моего спутника. Краем глаза я увидела, как вокруг нашей «классухи» Ольги Яновны потихоньку образовывается кружок особо недовольных. Но я прекрасно знала – никто из них не осмелится подойти и попросить покинуть помещение. Так что пусть шипят – что им еще остается.

Танец закончился, и Акела вдруг поднес к губам мою руку:

– Ты хорошо танцуешь.

Я покраснела, в душе радуясь, что в зале темно и моего свекольного румянца не видно. Кожа на тыльной стороне ладони, на месте прикосновения его губ, словно горела. Мне было сладко внутри.

– Я хочу уйти отсюда, – вдруг сказала я, и Акела удивился:

– Уже?

– А что? Больше все равно ничего интересного не будет. Сейчас мальчишки начнут в туалет на третий этаж бегать – курить и выпить спрятанного «Рояля», девчонки тоже присоединятся – у кого смелости хватит. Потом родители начнут своих пьяных чад по углам вылавливать – кого целующимися, а кого – трахающимися. Вот и весь сценарий. Скучно. Идем лучше по набережной прогуляемся – рассвет скоро, пока дойдем – как раз.

– А нога твоя как же?

– А что нога? Я без каблуков, туфли удобные. Платье вот только… не подумала я, надо было хоть плащ взять.

У платья была сильно декольтированная спина, воротник-ошейник, переходивший в «английскую» пройму, и длина почти в пол, и я даже не потрудилась прихватить с собой что-то на случай, если замерзну. Жалко…

– Это не проблема, – отозвался Акела, сбрасывая пиджак и протягивая мне. – Возьми, я сейчас…

Я увидела, как он быстро снимает с плеч кобуру на ремнях и прячет в карман брюк небольшой пистолет. Ого…

– Ну все, идем. Прощаться будешь с кем-нибудь?

– С кем? Я тут ни по кому скучать не буду.

Моя единственная за всю школьную жизнь подруга Лана год назад уехала с родителями на ПМЖ в Израиль, что для меня стало настоящей трагедией – мы с ней были неразлучны со второго класса. Остальные девчонки со мной не дружили, считая чокнутой. По их понятиям, я интересовалась не тем, чем надо, занималась не женским видом спорта и общалась не с теми людьми. Ну еще бы – таких цып в компанию байкеров никто бы не вписал. Так что жалеть не о чем, скучать не по кому – значит, и прощаться не с кем.

Мы вышли. Над городом уже занималось прохладное июньское утро. Самое прекрасное время – еще все спят, только редкие такси снуют по городу. Еще даже автобусы не вышли на линии, и трамваи стоят в парке. Город просыпается и вот-вот наполнится обычным шумом, звоном и суетой. А сейчас – никого. И кажется, что мир принадлежит только нам двоим, медленно шагающим по направлению к набережной. Я подняла руки и принялась вынимать шпильки из высокой прически. Встряхнув головой, почувствовала себя намного лучше – кудри рассыпались по спине, по плечам. Волосы во мне, пожалуй, самое привлекательное.

Акела хмыкнул:

– А мне больше нравилось, когда было убрано.