— Да не проблема, — сказала одна из девушек, тряхнув всклокоченной головой. — Показывай, что тут у тебя есть из инструментов и медикаментов…

— Так, у меня внизу, в тире, несколько ящиков, оборудования на полевой госпиталь хватит… За мной… Вот, берем, — попутно Марат успел схватить штаны и рубашку.

Грудь, конечно, здорово мешает, с непривычки, но сейчас не до корректировки размеров. Крайне странное ощущение, что внизу живота ничего нет.

— Руку промыть, перевязать, но не туго, у меня регенерация на высоком уровне, я не шучу, я умею регенерировать, рука скоро отрастет. Раны тоже промыть и забинтовать. Вот тут и спирт, и перекись, и иголки с нитками в ампулах, и антибиотики, и глюкоза, и еще до хрена всего, я не разбирался. Успокаивающего не колоть! Снотворного тоже не колоть. Обезболивающего тоже! Ни в коем случае. Понятно, товарищ Дыбенко? — он взглянул прямо в глаза всклокоченной девице.

— Я Оксана. Оксана Савельева, — спокойно объяснила та. — Понятно…

— Понятно, товарищ Маузер, — так же спокойно поправил он. И продолжил:

— Слушайте, у меня есть одна особенность, у меня крайне плохая память на имена собственные. Я запомню имя Оксана по отношению к тебе только через полгода тесного общения. Но, одновременно, мгновенно запоминаю позывные, клички, псевдонимы. Придется терпеть. У тебя теперь позывной «Дыбенко», и обращаться к тебе буду так, чтобы не говорить каждый раз «эй, женщина». Ясно-понятно?

— Ясно, чего уж там, есть странности и похуже, — с улыбкой отозвалась новоиспеченная «Дыбенко».

Тело Маузера восстанавливалось почти сутки. Все-таки половина руки, не палец. Могло бы и быстрей, но Нечаев, пользуясь новыми возможностями — чуть подкорректировал свою фигуру, сделал выше и плотнее. Управлять «привратницей» оказалось просто, и ему удалось распределить всех по палатке, поставить лагерь, назначить караульных, объяснить им их функции, показал где еда, как менять воду, и как выливать отходы канализации, частично раздал оружие, показал как пользоваться редупликатором, и в итоге из убитых ящеров получилось очень немало копченой колбасы.

Когда он, содрав бинты, и оставшись только с полотенцем на бедрах, вышел из комнаты — установилась тишина. А потом по залу пронесся тихий вздох, сопровождаемый нервными, и довольно слышимыми сглатываниями загустевшей слюны во рту.

— Ого, — сказал кто-то.

— Да, ничего мальчик, — а это уже кажется сказала «Дыбенко», на правах опытной сиделки.

Кто-то несколько раз хлопнул в ладоши.

— Вау…, - донеслось сверху.

«Какой я вам, к бесям, мальчик?» — хотел сказать как можно грубей Марат, но сдержался.

Он принадлежал к тому типу мужчин, которые очень блекло выглядят в одежде. Это складывалось из многих недостатков — острые плечи, длинная и тонкая шея, средний рост, худощавость, привычка сутулится каждое мгновение. Но когда одежды не оставалось, тело Марата превращалось в нечто, как он сам любил говорить с усмешкой — «демоническое». Не было ровных и гладких мышц — зато были бугры и узлы мускулов, переливающихся под смуглой кожей при каждом движении; длинный узкий торс всегда прикрыт кубиками, даже в расслабленном состоянии; вены и сухожилия переплетаются, образуя живой узор, повторить который не под силу никакому татуировщику. Острые плечи оказывались надстройками для толстых железных рук-манипуляторов, вмонтированных в них; гибкая шея напряженно поддерживала чуть склоненную упрямую голову. Сутулость превращалась в скрытую стремительность, в напряженность согнутой высококачественной стали, всегда начеку, всегда готов… Ну а прибавить к этому десятки шрамов, разной длины, степени рваности и даже расцветки — то если бы Микеланджело ваял бы своего нового Давида, (но постаревшего на двадцать лет, и после бессчетного количества битв за плечами) — наверно за натурщика он взял бы как раз Марата.

— Так, я в душ, — сказал он громко и как можно равнодушней. — После этого собираемся на общий совет, и вырабатываем план действий на будущее.

Хлопнул в ладоши, выводя всех из оцепенения, причем заметил, что от этого хлопка многие вздрогнули.

— Жду всех, за исключением караульных, через двадцать минут в этом большом зале. Все занимаем места и стараемся быть культурными… вежливыми… разумными…, - он посмотрел вокруг. Женщины были везде. Перед ним, сбоку, на кухне, даже наверху на балкончиках стояли, сверкая голыми бедрами, просто ужас какой-то…

— … и желательно более-менее одетыми, — проворчал он под конец, сдирая одно из полотенец с перил, ведущих в банную комнату.

— Слушайте сначала меня, на правах хозяина этого дома. Я не хотел здесь оказаться, как и вы. Меньше всего я хотел бы, чтоб у меня под рукой было такое воинство, как ваше. Я не хочу никого оскорбить, просто предупреждаю, что крики и истерики на тему «верни нас обратно» к положительному результату не приведут. Второе, — он оглядел присутствующих. Все, слава тебе богу, очень внимательно слушали.

— Второе, — повторил Марат. — Вы сейчас для меня, уже не обессудьте — просто куски мяса. Обычное розово-красное мясо, с кучей кишков внутри, и поверх этого — бестолковые головы. Вы для меня — адская головная боль, и я понятия не имею, как таким составом мы будем добираться до портала переноса. Все понимают, что нам надо дойти туда? Или у кого-то есть другие мысли? Нет? Хорошо… Мое задание — довести как минимум половину из вас к этой чертовой точке, и тогда смогу пройти и я… Половину. А вас здесь двести двадцать, я уже посчитал, а было двести тридцать одна, одиннадцать уже погибли… Что это означает? Это значит, что если кто-то из вас, в единичном экземпляре, сядет на попу, и скажет — это твоя задача, твоя работа — вот и давай, неси-доставляй меня — этот человек останется сидеть на попе и дожидаться своей судьбы в одиночестве. А я, вместе с более разумными, пойду дальше.

— Можно вопрос? — вдруг прозвучало в паузе. Дородная девица, с ярко рыжей прической и в микро-сарафане подняла руку.

— Отлично, — произнес Марат. — Вопросы приветствуются. И задавать их надо как раз таким образом, подняв руку, как эта девушка…

— Если мы умрем, что произойдет? — без обиняков спросила она.

Марат выждал паузу. Пусть каждый осознает ответ.

— Врать не буду. Сейчас для меня идет четвертый этап, а для вас, по всей видимости — первый. Там, в нашей реальности, я, конечно, искал таких как мы, тех кто здесь были, и не смогли пройти… то есть погибли. Некоторых — находил. А некоторых — нет. То есть тех, кого я не нашел, которые умерли тут — умерли и там, в нашей реальности. Их ищут, родители, полиция, спецслужбы — и не находят. Я лично считаю, что это не игра, и не тест даже, а это