волокнистые части артишоков — словом, все, что обычно оставляют на тарелке).

— Да и потом, знаете ли, нельзя сказать, чтобы Бренда была во всем виновата.

— Я как-то не думал о том, кто виноват.

— Все это, конечно, хорошо, но вы становитесь в позу оскорбленной стороны — говорите, что не сможете к ней по-прежнему относиться и все такое. Я хочу сказать, для ссоры нужны двое, а у вас, насколько я понимаю, жизнь давно не ладилась. Вы, к примеру, сильно пили, да, кстати, не хотите ли еще бургундского?

— Это вам Бренда сказала?

— Да. И у вас тоже были увлечения. Вы пригласили какую-то даму с мавританской фамилией в Хеттон, когда Бренда была там. Это уже, знаете ли, несколько чересчур. Я всецело за то, чтобы супруги не стесняли друг друга, но тогда никого нельзя винить, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Это вам Бренда сказала?

— Да. Не подумайте, будто я хочу читать вам мораль или поучать, но только я чувствую, что при сложившихся обстоятельствах вы не вправе поступать с Брендой так невеликодушно.

— Она сказала, что я пил и был в связи с этой мавританской дамой?

— Ну, не скажу, что она именно так сказала, но она говорила, что вы в последнее время выпивали и явно проявляли интерес к этой даме.

Молодой толстяк напротив Тони заказал чернослив со сливками. Тони сказал, что больше есть не будет.

А ведь в Брайтоне ему казалось, что его ничто не сможет удивить.

— Поэтому, я надеюсь, вам будет понятно то, к чему я сейчас перейду, — вкрадчиво продолжал Реджи. — Речь пойдет о деньгах. Я понял, что, находясь в тяжелом состоянии после смерти ребенка, Бренда пошла на какое-то устное соглашение с вами относительно алиментов.

— Да, я определил ей пятьсот фунтов в год.

— Ну, знаете ли, по моему мнению, вы не имеете права так злоупотреблять ее благородством. С ее стороны было крайне неблагоразумно согласиться на ваше предложение — она теперь признает, что была тогда не в себе.

— И что же она предлагает?

— Пойдемте отсюда, выпьем кофе.

Когда они расположились у камина в пустой курительной, Реджи наконец ответил:

— Видите ли, я обсудил этот вопрос и с юристами, и в семейном кругу, и мы нашли, что сумму следует увеличить до двух тысяч фунтов.

— Об этом и речи быть не может. Мне никогда не осилить такой суммы.

— Видите ли, я должен учитывать интересы Бренды. У нее почти ничего нет, и надеяться ей не на что. Мать моя живет на содержание, которое я выплачиваю ей по завещанию отца. Бренде я ничем помочь не смогу. Все имеющиеся в моем распоряжении средства я вложу в экспедицию к одному из оазисов в Ливийской пустыне. У этого типа Бивера почти ничего нет, и непохоже, чтобы он мог заработать. Так что, как видите…

— Но, Реджи, дорогой, вы не хуже меня знаете, что это невозможно.

— Эта сумма составит меньше трети вашего дохода.

— Да, но у меня все до последнего уходит на поместье. А вы знаете, что мы с Брендой вместе не тратили и половины этой суммы на личные расходы? Я и так с трудом смогу сводить концы с концами.

— Никак не ожидал, что вы займете такую позицию, Тони. По моему мнению, это крайне неразумно с вашей стороны. В конце концов, в наше время нелепо утверждать, что холостяк не может прилично прожить на четыре тысячи в год. У меня никогда больше и не было.

— Это означало бы отказаться от Хеттона.

— Ну и что, я отказался от Брейкли и, смею вас заверить, никогда об этом не жалел. Конечно, тогда пришлось нелегко, старые привязанности, знаете ли, и все такое, но должен вам сказать, что, когда продажа наконец состоялась, я почувствовал себя другим человеком, мог ехать куда угодно…

— Но, видите ли, дело в том, что я никуда, кроме Хеттона, ехать не хочу.

— Знаете ли, в рассуждениях этих лейбористских молодчиков что-то есть. Большие дома в Англии отходят в прошлое.

— Скажите, Бренда понимала, что мне придется расстаться с Хеттоном, когда соглашалась на это предложение?

— Да, по-моему, об этом упоминалось. Я полагаю, вы без особого труда продадите Хеттон под школу или что-нибудь в этом роде. Помню, когда я пытался сбыть Брейкли, мой агент все сокрушался: будь это готика, говорил он, Брейкли бы тут же купили не школа, так монастырь — они падки на готику. Полагаю, вы получите вполне приличную сумму и в результате ваше финансовое положение только улучшится.

— Нет, это невозможно, — сказал Тони.

— Вы ставите всех в крайне неловкое положение, — сказал Реджи. — Не понимаю, что заставляет вас так поступать.

— Более того, Бренда, как я думаю, не ожидала, что я соглашусь на подобное решение, и не хотела бы этого.

— Ну конечно же, она этого хочет, дорогой мой. Смею вас заверить.

— Уму непостижимо.

— Видите ли, — сказал Реджи, попыхивая сигарой, — дело тут не только в деньгах. Пожалуй, лучше раскрыть карты, хоть я и не собирался этого делать. Откровенно говоря, Бивер полез в бутылку. Говорит, что, если Бренда не будет подобающим образом обеспечена, он не сможет на ней жениться. Это было бы непорядочно по отношению к ней, так он говорит. И я в известной степени его понимаю.

— И я его понимаю, — сказал Тони. — Итак, ваше предложение на самом деле означает, что мне следует отказаться от Хеттона, чтобы купить Бренде Бивера.

— Ну, я не стал бы так говорить.

— Ну вот что, ничего подобного не будет, и решение мое окончательное. Если вы ничего больше не имеете мне сказать, я, пожалуй, вас оставлю.

— Нет-нет, это еще не все… Видно, я неудачно изложил дело. Вот что получается, когда щадишь чужие чувства. Понимаете, я не столько уговаривал вас согласиться на наши предложения, сколько объяснял, что собирается предпринять наша сторона. Я старался решить все по-дружески, но теперь, я вижу, это невозможно. Бренда в судебном порядке потребует две тысячи в год, и учитывая, какими свидетельскими показаниями мы располагаем, нам их присудят. Мне очень жаль, но вы вынудили меня высказаться без обиняков.

— Мне такой вариант не приходил в голову.

— По правде говоря, нам тоже. Это идея Бивера.

— Я вижу, вы поставили меня в прямо-таки безвыходное положение.

— Ну, я бы так не сказал.

— Мне хотелось бы удостовериться, что Бренда в этом участвует. Вы не будете возражать, если я ей позвоню?

— Ничуть, старина. Насколько мне известно, она сегодня вечером у Марджори.

— Бренда, это Тони…