Тучи похожи на чудищ.

– Тебе грустно, папа?

Люсьен трет глаза и заставляет себя улыбнуться.

– Нет, у меня глаза сами собой закрываются.

Он сажает девочку на плечи. Она раскидывает ручки, изображая самолет, и он несется бегом до двери дома.

Хорошо бежать с дочкой на плечах, вдыхать ветер, запах земли и водяной пыли, чувствовать, как дождь иголками колет лицо.

Они не смогли уехать в Америку – французские власти отказали им. Амнезия – не причина для предоставления льгот, а Люсьен/Симон слишком недавно существует как личность, чтобы получить паспорт.

Смех Розы освобождает его душу. Он изображает гул мотора – они вот-вот взлетят.

Толкнув дверь, он инстинктивно отшатывается. Все матрасы перевернуты и вспороты, шкафы пусты. Кастрюли и тарелки перевернуты, по полу кухни рассыпаны мука и сахар.

Роза слишком мала и не поймет, что стряслось, но повторяет за матерью:

– Какой беспорядок…

Поведение Эдны день ото дня становится все более странным. Она часами плачет, иногда исчезает на несколько дней, но учинить такой разгром? Нет, это уж слишком… Она даже плинтусы оторвала от стен.

Час спустя два жандарма находят следы ног и сообщают ему, что в округе в последнее время обнесли много домов. Люсьену не по себе. Он и сам не знает, почему ему так неприятно присутствие в доме этих людей в форме.

После их ухода Роза помогает отцу с уборкой, собирает старые газеты для печки и кладет их на поленья: ей запрещено самой открывать дверцу. Люсьен собирает белье, консервы, бутылки, протирает и подметает. Ему нравится борьба с пылью, он бы очень хотел навести порядок и в своей голове.

Роза поднимается в свою комнату, чтобы поиграть в куклы.

Люсьен открывает дверцу, закладывает несколько полешек, комкает газетную бумагу и уже собирается поднести спичку, чтобы разжечь огонь, как вдруг видит фотографию. Березовая роща… Он разглаживает листок. Он узнает этот снимок – тот был у него в руке, когда он сошел с поезда на вокзале.

Все возвращается к нему в мгновение ока. Диспансер, рука Эдны, листки в картонной коробке, пальцы сводит судорогой – он слишком долго сжимал их в кулаке, процедурная, перевязки, невыносимая вонь, кома…

Он забыл об этих бумагах. Где они лежали? Почему нашлись в Бретани, в его доме в день ограбления?

Кто-то стучит в дверь.

Он замечает, что все принадлежащие ему бумаги, которые он держал в руке на Восточном вокзале, лежат поверх поленницы. Все вместе. Их кто-то собрал и сложил, чтобы сжечь. Он рассматривает их, принюхивается и понимает, что это иностранные газеты.

Стук раздается снова – кто-то решил войти во что бы то ни стало.

Люсьен открывает. Жандармы привели молодого человека, заросшего щетиной, в дурацкой кепчонке.

– Мы задержали вора.

Люсьен не слышит. Не понимает. Он протягивает воришке вырезку из газеты и спрашивает:

– Где вы это нашли?

Один из офицеров отвечает:

– У вокзала. Собирался смыться.

– Я не к вам обращался, – сухо бросает Люсьен, – а к нему.

Парень совсем растерялся и не понимает, чего от него хочет этот странный человек со шрамом через все лицо и пронизывающим взглядом.

– Где вы нашли вырезки? – не отстает он.

– Я не виноват, мсье, это не я.

Второй жандарм достает из кармана золотую цепочку, и Люсьен сразу узнает украшение. Крестильный медальон Эдны. Кулон – Дева Мария – раскачивается в пальцах офицера.

– Узнаете, мсье? Мы нашли его у этого субъекта.

– Я не крал! Это подарок моей матери!

Люсьен пристально смотрит на вора, тот смущенно сопит, переминается с ноги на ногу.

– Эта вещь мне не принадлежит…

Ответ потрясает вора больше, чем обоих бригадиров, они пытаются настаивать, но Люсьен непреклонен: он никогда не видел цепочку. Она не его. И не его подруги.

– Пойдем, Жюстин?

Дедуля сам отвез меня в отделение неотложной помощи. Я слишком сильно паниковала, чтобы сесть за руль. Все время кричала: «Ну почему ее сердце отказывает в тот самый момент, когда я собралась уехать на два дня?! Всего на два!» Вообще-то мне отлично известно, что наши постояльцы часто заболевают, когда отлучается кто-то из близких.

Неужели Элен впала в кому из-за меня? Бог наказал меня за то, что отправилась в Швецию, чтобы покопаться в прошлом Аннет, за то, что вынудила Магнуса признаться?

Жюль спросил, хорошо ли я провела время в Лионе, и я ответила: «Да, даже слишком!» Знай он правду, скорее всего, убил бы меня.

Дедуля стоит у меня за спиной. Кепку он снял, и мне вдруг приходит в голову мысль, что я тысячу лет не видела его нигде, кроме нашего дома и сада. Он выглядит смущенным и каким-то неловким.

Мы молчим. Тишину нарушает гудение аппаратов.

– Как мадам Эль? – спрашивает он.

– Она в коме.

Он молча смотрит на Элен.

– Ты знаешь ее, дедуля?

– Кого?

– Элен.

– Может быть, в лицо. Я был маленьким, когда они делжали бистло.

Дедуля впервые произносит одиннадцать слов подряд, отвечая на мой вопрос.

Я открываю синюю тетрадь и продолжаю чтение, как если бы его здесь не было. Да и был ли? Ну, разве что физически.

Несколько часов спустя Люсьен находит молодого воришку у стойки бистро недалеко от порта. Он выглядит задумчивым, а когда поднимает голову и видит Люсьена, решает, что тот вознамерился проучить его, и инстинктивно загораживает голову руками.

– Я ничего не сделал, мсье.

– Где вы нашли вырезки из газет? – спрашивает Люсьен.

Парень переминается с ноги на ногу. «Какого хрена мужик интересуется бумажками, когда его ограбили?»

Люсьен смотрит на него, не отводя взгляда. Он не отстанет, пока не узнает.

Ярко-синие глаза придают ему безумный вид, они напоминают лампочки, какими на сельских ярмарках подсвечивают арены.

– За плинтусом… На вашей кухне… Я думал, это банкноты, но обломался.

Люсьен выдерживает паузу.

– Как вас зовут?

«Он и правда странный тип…»

– Шарль, мсье.

Люсьен не отводит взгляда.

Мальчишка вынимает из кармана цепочку Эдны и протягивает Люсьену, не скрывая сожаления.

– Оставьте ее себе, Шарль, подарите невесте.

– Да у меня ничего нет, мсье, тем более невесты, – отвечает тот, но цепочку прячет.

– Может, когда-нибудь.

Эдна с трудом сдерживает крик, когда входит в дом, вернувшись с работы. Симон совершенно переменился. Он… выпрямился и как будто повзрослел. И выглядит еще красивее, чем утром, когда они прощались.

– Я нашел слова, – говорит Люсьен, глядя ей в глаза.

– Слова?

Эдна удивляется собственному бесцветному голосу.

– Слова, которые я написал на тех газетах. Зачем ты их спрятала? Зачем?

Эдна опускается на стул и говорит, не ему –