Лиза застегнула футляр и пошла к выходу.

– Звучит нормально? – спросила на выходе.

– Отлично, – кивнул Никлас Клосс.

– Повторим в понедельник.

– Отлично.

Что это он – все «отлично» да «отлично»… Словно не слышит, что она говорит. А может, и вправду не слышит – уставился в окно. Лиза повернулась – на парковку свернул большой черный джип. Водитель, не выключая мотор, открыл дверь и вышел. Лиза сразу узнала – Кент Клосс. Он помахал, и Никлас пошел к нему.

Она прислушалась, но ветер доносил только обрывки фраз.

– …раньше у нас работал…

– … не хочу обсуждать…

– … просто поговорить…

– … по телефону…

– … нет, лучше съездить…

Никлас без большой охоты влез на пассажирское сиденье. Кент развернулся и выехал с парковки.

На заднем сиденье сидел мальчик, это она заметила сразу. Она узнала его – сын Никласа.

Ей показалось, он чем-то напуган.

Пока она дошла до кемпинга, солнце успело зайти. Осталась только кроваво-красная полоса над горизонтом.

Лень словно выцвел, краски поблекли, потемнели кроны деревьев. Начало одиннадцатого. Лиза открыла кемпер и остановилась на пороге. Летям полагалось бы спать в это время. Куда они потащили мальчика на ночь глядя?

Марнес расположился на восточном берегу острова. Несколько магазинов, белая средневековая церковь. Поселок слишком велик, чтобы называть его деревней, но для города маловат. Народу на улицах обычно много – привлекают продуктовые магазины, «Систем-булагет», гавань с рыбацкими баркасами и отделение полиции, открытое для посетителей по вторникам с десяти до часу. Юнасу нравились магазинчики в Марнесе, но в этот вечер все они закрыты. Ничего удивительного. Уже половина десятого, смеркается, откуда-то потянул прохладный вечерний ветерок. Марнес в это время готовится ко сну – пустеют улицы, зажигаются фонари, закрываются жалюзи. Но сегодня ярмарка, и народу кругом достаточно.

Площадь плавно переходит в гавань. Здесь кипит жизнь. Настоящий тиволи – качели, карусели, киоски с сосисками, мороженым, временные ларьки с сувенирами. Все подъезды к площади забиты машинами. Лядя Кент долго искал парковку, выругался и припарковался позади конторы, в ячейке для инвалидов.

– Лолго не задержимся, – сказал он. – Оштрафуют – заплачу. Никлас подавленно молчал. За всю поездку он не произнес ни слова. Зато Кент разговаривал без остановки:

– Позвоним в дверь – и все. Узнаем, дома ли он. И если это и в самом деле он, тот парень, которого ты видел на лайбе, поговорим, узнаем, что там было на самом деле. Тебе даже присутствовать не надо. Договорились?

Юнас кивнул. Ему было страшновато, сердце колотилось так, что в ушах отдавалось, но его обуревала гордость. За этот день он стал взрослым. Подумать только – главный свидетель в деле об убийстве!

Весело мигали низко повешенные гирлянды цветных лампочек, пахло жаренными на гриле сосисками и попкорном. Юнас с удовольствием задержался бы у ларька, где торговали подержанными видеокассетами, но дядя Кент покачал головой.

– Дешевка, – сказал он брезгливо, – летом Марнес превращается в копеечный толчок. Торгуют всяким дерьмом.

Он прибавил шагу. У открытого бассейна свернули на боковую улочку.

Два дома-близнеца – трехэтажные, со съемными квартирами. Лома откровенно бюджетные, но ухоженные. И вид на пролив наверняка умопомрачительный.

– Номер восемь, – сказал Кент. – Второй этаж. Здесь он и живет.

Он пропустил брата и Юнаса, придержал дверь и начал подниматься по лестнице.

– Спрячься за мной, Ю-Ко.

Теперь он шел помедленнее, не так уверенно. Процессию замыкал отец. Он все время оглядывался, будто проверял, есть ли куда удрать в случае чего.

Поднялись на второй этаж. Две двери, на левой над почтовой щелью прилеплена написанная от руки табличка – МАЙЕР.

Сердце забилось еще сильней, желудок провалился в низ живота. Юнасу показалось, что вся лестничная площадка потемнела; невесть откуда потянул знобкий ветерок, словно сюда слетелись невидимые духи зла.

Он посмотрел на дядю Кента. Тот вовсе не выглядел испуганным – решительно поднял руку, нажал на кнопку звонка и долго не отпускал. В квартире раздался сухой, мертвый звонок. Юнасу стало еще страшней – эхо звонка показалось бесконечным, а в памяти, как назло, всплыли жуткие картины с корабля-призрака. В двери встроен глазок, точно такой же, как у них дома в Хускварне. А может, там уже кто-то стоит, смотрит на них и сжимает в руке топор?

Петер Майер. Человек с топором.

Никто не открывал. Кент подождал немного, позвонил еще раз и вздохнул:

– Вот и все. Никого нет. Поехали домой.

Юнас почувствовал облегчение. Приключение не состоялось. Он был немного разочарован, но на душе стало легче.

Они вышли на улицу. Стало еще темнее. Зажглись уличные фонари, в мелькании лампочек и стробоскопов люди похожи на привидения.

Юнас немного отстал – ему хотелось посмотреть на аттракционы. Радиоуправляемые машины, полет на пушечном ядре… хорошо бы, но никто не разрешит. У взрослых свои дела.

Рядом с гаванью расположилась единственная в городке пиццерия «Моби Лик». Два года назад они там ели с отцом и Мате ом. Тогда в пиццерии почти никого не было, не то что сейчас. На веранде по шесть-семь человек за столиком, ни одного свободного. Лым столбом, хохот, официанты не успевают разносить кружки с пивом. Загорелые поклонники гольфа в теннисках и белых бейсболках. Яхтсмены в голубых пиджаках, велосипедисты с примятыми шлемом шевелюрами.

Курортники. Или, как их называют в Стенвике, купальщики. Юнасу стало немножко завидно.

Долговязый бритоголовый парень в черной джинсовой куртке лавировал между столиками с картонной коробкой с пиццей в руке.

Юнас всмотрелся.

Время словно остановилось.

Он отвернулся, стараясь не делать быстрых движений. Никаких сомнений.

Остановился и взял отца за руку.

– Там, – сказал он.

– Что – там?

– Это он.

Отец остановился:

– Кто?

– Тот… с лайбы.

– Майер? Где?

Юнас незаметно кивнул в сторону пиццерии. Петер Майер выбрался с веранды на тротуар и шел прямо на них, по направлению к гавани.

– Кент! – крикнул отец.

– Что?

– Вон там…

Дядя Кент проследил за его взглядом, увидел Петера Майера, замер и пустился бежать через улицу.

– Пекка! – крикнул он на бегу. – Подожди!