Скосив глаза, он принялся рассматривать идущего рядом загорелого, успешного человека, стараясь найти в нем какое-то сходство с Ангелой.

— Откуда вы знаете Ангелу?

Человек провел рукой по светлым волосам и моргнул раскосыми глазами.

— Ангела — моя сестра.

Рейне недоверчиво покачал головой:

— У нее два брата — Бьярне и Конни. Был еще Лейф, но он умер.

— Бьярне — это я. Я взял фамилию моих приемных родителей, а потом поменял и имя, назвавшись Йоном. Это было мое второе имя при крещении. Меня зовут Йон Бьярне. Вас, возможно, удивляет, что я — ее брат, но я с таким же удивлением слышу, что ты — ее муж, — можно мне называть вас на «ты»? В последние годы мы с Ангелой встречались нечасто. Я не знал, что она вышла замуж.

— У нас с ней родился сын, — сказал Рейне.

— О! — сказал человек, помолчал и добавил: — Должен сказать, что меня потрясло это известие. Она уже в годах…

— Ей было сорок четыре, когда она родила Бьярне.

Рейне заметил изумление, промелькнувшее в голубых глазах.

— Да, она назвала его в твою честь. Сказала, что у нее есть брат, который носит это имя.

— Боже милостивый.

Мужчина остановился, прижал ладонь к губам, не давая вырваться наружу давно запертым чувствам, и отвернулся. Некоторое время он пристально смотрел на пожелтевший куст папоротника, как будто обнаружил там что-то очень важное. Потом провел ладонью по волосам и пошел дальше. Это был нервный жест, а не проявление щегольства, как Рейне подумал сначала. У Йона были густые красивые волосы, и, исподволь рассматривая этого человека, Рейне думал о том, что говорил ему Туре об Ангеле, о том, какой красивой и привлекательной она была прежде. Теперь он мог в это поверить.

— Боже милостивый, — повторил мужчина. — Ангела замужем, и у нее есть сын.

— Нет, — печально произнес Рейне. — Наш сын умер. У него была редкая врожденная болезнь, и он прожил всего два года.

— О господи. Мне надо было связаться с Ангелой раньше.

— Очевидно, она тебя ищет, — сказал Рейне. — Иначе зачем бы она записала твой номер телефона?

— Да.

Йон задумался, а потом смиренно покачал головой:

— Как все это странно. Много лет назад она совершенно перестала мной интересоваться. Я приезжал к ней, но она была ко мне совершенно равнодушна. И я перестал к ней ездить. Нельзя было этого делать. Ангела когда-то заменила мне мать.

— А что стало с твоей настоящей матерью?

— Ее покалечил мой отец, когда мне было три года. Он избил ее почти до смерти, а потом сбросил с лестницы, и она сломала шею. Ее парализовало, и она перестала говорить. Говорят, что я в это время был дома и все это видел, но сам я ничего не помню.

Ангеле было тогда шестнадцать лет, она стала заботиться обо мне и всегда пыталась, насколько это было возможно, защитить меня от отца. Да и от старших братьев, которые изо всех сил старались на него походить. Ангела изо всех сил пыталась сохранить семью, после того как мать увезли в больницу. Она смогла заговорить социальных работников и уверить их в том, что она справится с этим делом, с воспитанием ребенка. Иногда мне кажется, что она слишком хорошо в этом преуспела. Или, быть может, социальные работники оказались на редкость наивными людьми. Как могли они поверить в то, что шестнадцатилетняя девочка может воспитать трехлетнего ребенка? Как они могли проглотить заведомую ложь отца о том, что мать сама упала с лестницы, или о том, что он о нас заботится? Ангела заботилась обо мне, она делала все, что могла, но это было неправильно — свалить на нее все. Если бы социальные работники позаботились обо мне, когда я был трехлетним ребенком, то нам удалось бы избежать многих неприятностей и бед.

Рейне вспомнил, что рассказывал ему Туре, и теперь только понял, на что он намекал.

— Значит, тебе повезло, — сказал он.

— Да, мне неслыханно повезло. Когда мне было девять лет, мной наконец занялись социальные службы. Пару месяцев я пробыл в приюте, а потом меня взяла на воспитание одна семья, которая меня потом и усыновила. То, что я попал в семью Рагнхаммар, было и в самом деле большой удачей. У меня было такое чувство, что я попал в рай. Только благодаря им я стал тем, кем я стал. Если бы я не попал к ним, то, возможно, меня сейчас не было бы в живых.

Так, во всяком случае, я думал до недавнего времени. Но потом меня вдруг осенило, что если бы не Ангела, то я, пожалуй, не дожил бы и до девяти лет. Она давала мне еду, дарила свою любовь. Она укладывала меня спать, прежде чем исчезнуть из дома. Она пела мне колыбельные песни. Старинные шведские народные песни, которые пела ей мать, когда Ангела была маленькой. Она стирала мою одежду, стригла мне волосы. Она позаботилась о том, чтобы я не стал добычей подонков. Сейчас, когда у меня самого есть семья и маленькие дети, я понимаю, что она для меня сделала. Но потом, когда мне было девять, она совершила нечто ужасное.

— Я знаю, — сказал Рейне. — Если ты имеешь в виду то, что она сделала с вашим отцом.

— Она рассказывала об этом?

— Нет, но я знаю.

— А ты знаешь, что делал он? Ты знаешь, что это был за зверь?

— Он жестоко обходился с вашей матерью.

— Он пытался ее убить. Он всего один раз навестил ее в больнице, в которой ей было суждено провести остаток жизни. Он побыл там пару минут и ушел, сказав, что не выносит больничного запаха. За это мать была ему только благодарна. Для нее его краткое посещение стало настоящим кошмаром. Представь себе, что у твоей кровати стоит твой палач и мучитель, а ты сам не можешь ни двигаться, ни говорить.

Матери не было, и теперь он мог избивать меня и Ангелу. Наши братья дрались еще хуже, чем он сам, а он уже не смел поднимать на них руку. Особенно он любил брать меня на руки и выставлять из окна, держа на весу. Так он наказывал меня за настоящие и вымышленные проступки. Иногда это было даже не наказание, а развлечение. Веселая игра.

— Похоже, он был просто больной, — пробормотал Рейне.

— Как он говорил, «ребенку нужен свежий воздух». Он наслаждался своей неограниченной властью, когда я, ни жив ни мертв, висел над асфальтовой мостовой на высоте второго этажа. Часто он напивался, и тогда его начинало трясти от злобы. Я не смел защищаться. Я едва дышал от страха, боясь, что он меня уронит. Я и сегодня не могу выглянуть в окно, не испытывая смертельного страха. Я избегаю высоты. Он проделывал то же самое и с Ангелой, и со старшими, пока они не выросли и не стали слишком тяжелыми.

Я мог бы многое о нем рассказать. Но достаточно и этого. Я не могу больше об этом думать и вспоминать. Вот так со мной обращались в детстве, понимаешь? Я не думаю об этом. Я знаю, что есть люди, которые говорят, что такие вещи надо изживать с помощью психотерапии. Надо оживить в памяти забытые воспоминания, вызвать старых духов, а потом вытеснить их. Возможно, другим это помогает. Но для меня лучше все забыть. И не говори, что это не действует. Мне думается, что мне помогло именно забвение. Я образцовый муж и отец. У меня интересная, приносящая мне радость работа. Я прекрасно сплю по ночам. Я испытываю страх перед высшими силами, но этим я мало отличаюсь от других. Я безмерно благодарен судьбе за то, что смог стряхнуть с себя этот ад и не потерял при этом рассудок. Я закрыл за собой дверь и не собираюсь ее открывать.