Негатив дернул ртом. Опаздывать на стрелку было не по понятиям: опоздавшая сторона автоматически получала штрафные очки.

— Скиньте эту телегу в кювет, — приказал Негатив.

Кунак выскочил из машины, что-то гаркая в рацию. Двери джипов распахнулись, и пяток стриженых качков выпрыгнули на жаркий свеженасыпанный асфальт. Пробежав мимо кучки остолбеневших рабочих в оранжевых робах, один из гоблинов подскочил к водителю катка и заорал:

— Заворачивай технику!

Водитель только таращил изумленные глаза.

Качок, распалившийся от безнаказанности, выхватил из-под куртки АКСУ и ткнул стволом в водителя катка:

— Вали в болото, кому говорят!

Водитель задергал рычагами, каток глухо заворчал и покатился вперед, на бандита.

Меж тем на второй полосе, у застрявшего автобуса, тоже происходили достойные внимания события.

Двое быков подлетели к дверям древней колымаги. Один, подходя, отпихнул суетящегося у мотора водителя. Кунак впрыгнул в салон с автоматом наперевес и провозгласил:

— Конечная остановка. С вещами на выход!

— Не торопись, бычара, — ответили ему, и в следующую секунду в бок Кунаку ощутимо ткнулся омоновский «кипарис». Кунак скосил глаза и увидел, что беседует ни с кем иным, как с начальником ахтарского РУОПа. С сидений автобуса вскакивали пригнувшиеся до поры парни в камуфляже.

— Твою мать! — только и успел сказать Кунак, прежде чем его сбили с ног и прижали к грязному заплеванному полу.

Из автобуса раздался длинный разбойничий свист, и мирная сцена дорожных работ вдруг преобразилась.

Рабочие в желтых, оранжевых робах побросали лопаты и выхватили из-под просторных своих балахонов стволы. Дорога внезапно наполнилась личностями в пятнистом камуфляже, перемахивавшими через борта ремонтного грузовика.

В мгновение ока дверцы «лендкрузера», в котором сидели Денис с Негативом, были вывернуты с корнем. Сильные руки выволокли следака и швырнули мордой об асфальт. Самое разумное в такой ситуации было не шевелиться, что Денис и сделал. Но это ему не помогло: чей-то сапог въехал ему сзади между широко расставленными ногами, Денис дико вскрикнул, и тут же получил прикладом в висок. От удара асфальт покрылся мелкими светящимися точечками и вдруг растворился, как кусок сахара в горячем чае, и Денис рухнул куда-то сквозь дорогу и почву в бездонную черноту.

Машины Премьера вот уже второй час стояли перед покинутым шахтоуправлением: ни чернореченских бандитов, ни ахтарского директора видно не было.

Наконец заблеял радиотелефон Премьера: звонил один из нижних ахтарских ментов, купленных им по случаю. Премьер выслушал то, что сказал ему телефон, и побледнел от бешенства.

— Ну, Сляб, — сказал Премьер, — ну хрен сопливый, ты у меня получишь!

Очнулся Денис уже в том самом пердючем автобусе, который перекрыл джипам дорогу. Он сидел у заднего выхода, на полу, и его левая рука была пристегнута к стальному поручню, а правая — к запястью Кунака. Лицо у Кунака выглядело так, словно кто-то сунул бригадира носом в миксер.

Над Денисом скалой возвышался пятнистый парень в шерстяной маске с прорезями для глаз, и таких шерстяных в автобусе было не меньше двадцати человек. Собственно, только один из ментов щеголял без головного убора, и это был майор Серебряков, начальник ахтарского УОПа.

В автобусе шла перекличка населения, и хотя у присутствующих паспорта поголовно отсутствовали, Серебрякова это явно не смущало.

— Ну что, Кролик, — говорил он, обращаясь к парню слева от Кунака, хорошо отдохнул на Канарах?

— Да уж получше, чем здесь, — огрызнулся Кролик.

Спустя полчаса вся чернореченская делегация доехала до двухэтажного домика, который городской УВД делил с магазином бытовой техники. Бандитов из автобуса выводили гуськом. Закоцанные «быки» напоминали гирлянду из пляшущих человечков, вроде тех, что вешают на новогоднюю елку.

На крыльце городского УВД бандитов ждали двое: начальник милиции Александр Могутуев и генеральный директор Ахтарского меткомбина та Вячеслав Извольский. С флангов директора прикрывали два амбала. Взгляд Извольского пропутешествовал по колонне пленников, скользнул по Негативу и наконец задержался на Денисе Черяге. Денис опустил глаза.

— Ты извини, Негатив, — послышался бархатный голос Извольского, — У меня в одиннадцать встреча с делегацией ЕБРР, не было у меня времени в Вычугаевку съездить. Вот я вас и решил сюда пригласить.

— Это тебе с рук не сойдет, — спокойно сказал Негатив. Он дышал тяжело, как бык после случки, и левой рукой невольно прижимал бок, в который от души саданули шнурованным омоновским сапогом.

Извольский неторопливо повернул голову. В своем дорогом костюме и легком плаще он ужасно напоминал удава, высматривающего себе жертву из шеренги скованных наручниками кроликов.

— А-а, Денис Федорович, — протянул он, глядя в глаза Черяге, — как же так? Вы, по-видимому, совсем не дорожите своей работой? Наверное, мало зарабатываете, несмотря на новенький внедорожник?

Черяга спокойно посмотрел в глаза гендирек-тору.

— Мой брат был дерьмо, — негромко сказал Черяга. — Но ты его убил не за то, что он был дерьмо. А потому, что ты дерьмо сам. К Луханову это тоже относится.

Улыбка Извольского была как улыбка медведя. Медведь вообще, как известно, не улыбается. Он только показывает зубы. Потом Извольский размахнулся и со страшной силой влепил Черяге кулаком под солнечное сплетение. От оседлой жизни Извольский потерял былую легкость и технику, и в других условиях Денис мог бы легко уйти от удара. Но Дениса уже как следует избили, и вдобавок он был прикован наручниками к омоновцу в маске. Под ложечкой разорвалась страшная боль, и Денису показалось, что под ребра ему въехало не иначе как двутавровой стальной балкой производства Ахтарского металлургического комбината. Он коротко хрипнул и упал на колени. Новый удар — на этот раз носком черного, тщательно начищенного ботинка, — пришелся под подбородок. У Дениса сперло дых, он на миг потерял сознание, но очнулся почти сразу, упираясь глазами в бетонный поребрик тротуара, густо заплеванный и забросанный всякой дрянью, не поместившейся в переполненной чугунной урне, украшавшей собой вход в ментовку.

Омоновец, к которому он был пристегнут, повел рукой, и Дениса рыбкой развернуло на асфальте. Следак приподнялся и глянул в холодные и голубые, как раствор медного купороса, глаза директора. Вот такие же глаза, наверное, были у средневекового барона, когда он приказывал отрезать уши у чужого посла или затравить его собаками… Великий герцог Ахтарский…

— Ты что делаешь? — прохрипел Денис. — Ты кого бьешь?

— Что? — поднял брови Извольский. — Парень, по-моему, бредит. Саша, я его что, пальцем тронул?

Начальник Ахтарского УВД Александр Могутуев, красивый, пожилой тувинец, явно не въехал в ситуацию. Все, что он понял, — это что Сляб ни с того ни с сего накинулся на одного из закоцанных подручных Негатива, — крепкого тридцатилетнего качка, правда, почему-то в скромном прикиде и без короткой бандитской стрижки.