Майор Петраков, зам. начальника Чернореченского УВД, прикатил на серенькой «десятке» через полтора часа.

— Вы на чем их в Чернореченск повезете? — не сдержался ахтарский мент, когда ухмыляющихся бандитов стали одного за другим выводить на крыльцо.

— А на их же тачках и повезем, — отвечал благодушно Петраков, — садись, Негатив.

Могучая спина бандита исчезла в «тойоте лендкрузере». Молоденький сержант за рулем настороженно завертел головой.

— Ты смотри, — раздался веселый голос Негатива, — пять часов тачка простояла у ментовки, а приемник уже скоммуниздили!

Премьер молча стоял на крыльце УВД, наблюдая, как чернореченских бандитов грузят в тачки. Черные иномарки, набитые его людьми, перекрыли оба конца переулка.

Наконец последняя дверца была закрыта, колеса взвизгнули, и странный кортеж тронулся.

— Эй, следак, — спросил Негатив, — как тебя Сляб? Не зашиб?

Денис сглотнул. Хозяин Ахтарска бил его не больней, чем те же омоновцы, месившие задержанных прямо у автобуса долго и старательно. Но обидней было не в пример.

— Ничего, — отозвался Денис, — зубы целы, а рожа сама зарастет.

— Не, ну мудак! Борзой в натуре! Не директор, а отморозок бешеный!

В десяти километрах от города машина Премьера помигала поворотником и свернула к обочине. «Лендкрузер» остановился следом за ней. Петраков с извиняющей улыбкой обернулся к Негативу с Черягой и расстегнул на них наручники.

— Слушай, Негатив, — спросил Петраков, — ты нас не выручишь?

— А что такое?

— Да послезавтра вице-премьер приезжает. Володарчук. Звонили из Москвы, визжали, чтобы охрана была. Не дай бог, помнут на рельсах, потом костей не соберешь. А у нас, ты сам знаешь, какая экипировка, да еще и в отпусках половина. Ты не одолжишь ребяток?

— Одолжу, — сказал Негатив.

Негатив вышел и пересел в машину Премьера. Они беседовали минут десять, потом дверца «мерса» отворилась, и из нее вылез Премьер. Он запрыгнул на заднее сиденье «лендкрузера» и попросил Петракова:

— Слышь, пойди подыши воздухом.

Зам. начальника УВД вышел из машины. Черяга и ахтарский бандит остались одни. Премьер полез куда-то за пазуху и вытащил оттуда плотный белый конверт.

— Извини, — сказал он, — что с братаном так получилось.

Белый конверт лег Черяге на колени. Денис отогнул белую полоску- внутри были баксы. Много баксов. Тысяч двадцать или около того.

Денис вернул конверт.

— Что, мало? — спросил Премьер.

— Вполне достаточно, — ответил Денис, — брат мой больше и не стоил.

— А тогда в чем дело?

— Статья была такая в «Правде Ярослава», — сказал Денис, — выкуп родственникам за убитого. И у германцев такой закон был. Вира назывался. Вергельд. А вот в наш УК статью про выкуп за убийство забыли включить.

— А ты что, по УК живешь? — оскалил белые зубы Премьер.

— Да вот такое дело, — сказал Денис, — вся страна живет по средневековой «Правде», а я по нашему У К.

Премьер пожал плечами.

— Ну живи, пока живой, — сказал он и вылез из машины, засовывая белый конверт в карман пиджака.

Покончив с банкирами, ланчем и сплавив делегацию налоговиков к своим замам, Вячеслав Извольский остался в кабинете один. «Черяга, Черяга», задумчиво пробормотал директор. Где-то он слышал эту фамилию. Кто-то называл ему имя этого мерзавца, который осмелился ездить на стрелки с бандитами…

Извольский набрал сотовый номер.

— Олежек? Это ты? Ты где сейчас?

— В Лондоне, — недовольно ответил собеседник.

Извольский говорил с одним из собратьев по цеху.

— Олежек, — сказал Извольский, помнишь, я от тебя фамилию слышал — Черяга?

— Было такое.

— Что это за человек?

— Чудак-человек, — сказал собеседник, — дочку мою спас. Следователь из фильма шестидесятых годов про советскую милицию. Не хотел бы я иметь с ним дела, если бы он служил в налоговой.

— Если он такой честный, — усмехнулся Извольский, — откуда у него «мерс» за восемьдесят тонн?

— «Мерс» ему я подарил, — сказал собеседник. — Очень брать не хотел, гордость, блин, заела.

— Мне кажется, — сказал Извольский, — он работает на угольных бандитов. Брат у него был в бригадирах у местного пахана.

— Если кажется — перекрестись, — последовал холодный ответ из туманного Альбиона, — этот человек не работает ни на кого, кроме матушки России. Он уверен, что она ще не вмэрла.

Извольский попрощался с собеседником и набрал номер начальника местного УВД.

— Как там ваш улов? — спросил директор.

Трубка закрякала ему что-то в ухо, и по мере того, как она говорила, лицо Извольского становилось все белей и белей — и наконец совсем побледнело от бешенства.

— Что значит Премьер? — спросил Извольский. — Что значит от губернатора звонили? Тебе зарплату кто платит — я или губернатор?

Извиняющиеся звуки в трубке.

— Ты их догоняешь и арестовываешь, — холодно сказал Извольский. — Понял? Или все будут знать, что ты за бабки отпустил бандитов. Или ты работаешь на меня, или ты не работаешь нигде!

Александр Могутуев, начальник ахтарского УВД, положил трубку и недоуменно поглядел на своего зама.

— Сляб звонил, — сказал он растерянно. — Требует этих… догнать.

— Можно и догнать, — ответил равнодушно заместитель.

— Мне же губернатор голову оторвет! А Премьер такой танец с саблями устроит…

— Тогда не догоняй.

— Меня же Сляб в конвертер вместо чугущ выльет!

— Тогда догоняй, — рассудил заместитель.

— Да что ж делать-то! — горестно возопил мент.

— Давай выпьем, — сказал заместитель.

Это была хорошая идея. Спустя час оба милиционера сидели в кабинете и распевали веселые песни. Окно кабинета было отворено, и прохожие, поспешая мимо, ускоряли шаг. «Опять пьяных полный обезьянник набрали», — думали прохожие.

Ни о какой погоне за отпущенной братвой, естественно, не могло быть и речи.

Вячеслав Извольский, директор Ахтарского металлургического комбината, заканчивал селекторное совещание с начальниками цехов, когда в его кабинет вошел городской положенец Премьер.

Походка Премьера была развинченной и наглой, и длинные обезьяньи руки были небрежно засунуты в карманы светлых габардиновых брюк.

— Ты во что вляпался, представляешь? — грубо сказал Премьер. Верхняя его губа обнажила в улыбке крупные акульи зубы.

Извольский дал отбой и выключил селектор.