– Уже не висит, – выдохнул он. – Оборвался волосок.

«Что сидишь, Рома? – подстегнул его внутренний голос. – Гони в «Пион», может, еще застанешь там Светлану».

– Как же! Станет она ждать, пока я прикачу и возьму ее с поличным. Загляну в ее сумочку, обнаружу там порошок, который она подсыпала Алине в кофе. Светлана раскается, прослезится и добровольно признается в убийстве. Держи карман шире!

Вопреки здравому смыслу он все же поехал в кафе. Светланы, естественно, и след простыл. Посуду, из которой они с Алиной пили и ели, давно убрали. Официантка, которая их обслуживала, согласилась поговорить с Лавровым – за скромное вознаграждение.

– Я журналист, а одна из этих дам – модная художница. Я хотел взять у нее интервью, – объяснил он, умалчивая о трагическом происшествии. – Не решился. Надеюсь, в следующий раз мне больше повезет.

– Да, – кивнула девушка, поправляя воротничок блузки. – Она была странно одета.

– Богема!

– Да, – повторила официантка. – И прическа ужасная. А вторая ничего, красивая. Они очень разные.

– О чем они говорили?

Девушка сдвинула выщипанные бровки, добросовестно пытаясь вспомнить.

– Я не прислушивалась…

– Ну, может, слово какое-нибудь уловили, фразу?

– Н-нет.

– Вы меня без ножа режете, – усмехнулся Лавров. Его очарование действовало на официантку как-то замедленно. Она казалась уставшей.

– Знаете, – встрепенулась девушка. – У той… у художницы, было такое странное лицо. Белое, накрашенное, как маска. И вторая сказала ей: «Ну, ты и вырядилась!»

Лавров подумал, что при первой встрече со Светланой у него с языка чуть не сорвалось нечто подобное. Вырядилась! Это про декораторшу. И краски она не жалеет. Размалеванная, как клоун.

– А раньше они здесь появлялись?

– Я не помню, – покачала головой официантка. – Кажется, нет. Художницу я бы точно не забыла.

– Больше ничего необычного за этими дамами не заметили?

Официантка подняла на него глаза, в которых мелькнул и погас проблеск удивления.

– Кроме внешнего вида нет… ничего. Они о чем-то болтали, почти не ели. Пирожные остались… правда, кофе выпили.

– Вы убирали остатки еды?

– Я, – кивнула девушка.

– Могу я на них взглянуть?

Щеки девушки покрылись пятнами. Перечить журналисту она побоялась. Пропишет в своей газетенке, ее сразу уволят. Лучше признаться.

– Целое пирожное мы с Женей съели, – выдавила она. – А недоеденное собаке бросили. У нас на заднем дворе собачонка живет, мы с Женей ее подкармливаем.

– Покажите собачонку, – попросил Лавров.

Официантка окончательно смутилась.

– Извините, мне некогда. Вы сами можете пройти через черный ход. Жулька наверняка там, возле мусорки.

Лавров поблагодарил девушку, оставил ей свой номер телефона, – вдруг вспомнит еще что-нибудь, – и с чувством выполненного долга попрощался. Даже не предупредил, чтобы она помалкивала об их разговоре. Вряд ли еще кому-то придет в голову выяснять, где находилась погибшая Алина Кольцова перед тем, как попасть в аварию.

«Ты зря теряешь время, Рома, – поддел его внутренний голос. – Если бывшая жена художника подмешала Алине яд, то не в пирожное. Ведь официантка и ее подружка Женя живы и невредимы. Собачка наверняка тоже в порядке».

Лавров убедился в этом, едва оказался на заднем дворе. К нему, виляя хвостом, подбежала кудлатая Жулька.

– Значит, яд был в кофе…

Первым его побуждением было поехать к Светлане и поднажать на нее как следует. Но где ее искать, дома или в театре? И чем пугать? Голословных обвинений будет мало, а уликами он не располагает. Он не удосужился хотя бы снять встречу в «Пионе» камерой мобильного телефона. Растяпа!

Взбудораженный и злой на себя, Роман вернулся к месту аварии. Тело Алины уже увезли. Теперь все зависит от экспертизы. Кровь погибшей проверят на наличие алкоголя и наркотических веществ. А на яд?

Он позвонил знакомому патологоанатому и получил неутешительную консультацию. Скорее всего, эксперт ограничится стандартными в таких случаях анализами. Никаких специальных дополнительных исследований проводить не будут.

Лавров и сам это знал. Не платить же эксперту из своего кармана, чтобы тот…

– Тьфу!

В голове крутился мотивчик про тореадора, которому пора было идти в бой.

– Черт бы побрал этого Артынова с его женами и натурщицами! Черт бы побрал Рафика с его платонической любовью! Черт бы побрал Глорию с ее предсказаниями!

Лавров чувствовал себя разбитым, опустошенным. Вскипевшая было злость излилась жалостью к молодой красивой женщине, превратившейся в груду мяса и костей. Всего пару часов назад она еще улыбалась и пила кофе, а теперь лежит в морге вместе со своим не родившимся ребенком. Позвонить Рафику?

– Только не на ночь глядя, – прошептал он. – Завтра.

Хотелось забыться, отогнать прочь мысли о непоправимости смерти, которую он не сумел предотвратить. И он набрал номер Ложниковой.

– Ты? – обрадовалась она. – Я думала, ты больше не позвонишь.

– Мы можем увидеться?

В трубке повисло молчание. Эми перебирала варианты.

– У Валеры сегодня бильярд в клубе, – сообщила она. – Допоздна. Туда он меня не берет.

– Где встретимся? В гостинице?

– Лучше у тебя. Только не надолго…

Мастерская Глории, в отличие от мастерских художников, походила на что угодно, кроме помещения, где работает живописец. Хотя тут хватало и картин, и мраморных бюстов, и прочих интересных вещей.

Самыми загадочными были семь медных кувшинов с горлышками, закрытыми «сулеймановой печатью». В каждом кувшине пребывала некая магическая субстанция, которую Глория называла джинном.

– Вот ты где, – прошептала она, касаясь одного из кувшинов с эмалевой вставкой в виде шута. Круглая рожица его покоилась на круглом, как у балаганного Пьеро, воротнике. Голову увенчивал двурогий колпак с бубенчиками на концах. – Кто не спрятался, я не виновата!

Кувшин чуть заметно покачнулся, издавая звуки, похожие на смех. Очень тихие, едва различимые.

– Их слышу только я, – вздохнула Глория.

– У тебя чудесный слух! – отозвался карлик. Он сидел на диване и болтал короткими кривыми ножками.

– Ты меня напугал.

– Прости, моя царица. У меня и в мыслях не было пугать тебя. Я соскучился.

– Паяц водил меня в свою галерею, – сказала она. – Показывал картины. Это было во сне.