еще кто-нибудь в городке додумался до того, чтобы торговать долгами друг друга и страховать их от дефолта, да брать за это векселя. А потом еще завести электронный учет этих долгов… И начать расплачиваться электронными расписками. Мечта? Ну почему же, вполне правдоподобное предположение.

Не все то золото, что шуршит

История чека в маленьком городке вполне могла показаться вам слишком абсурдной, чтобы всерьез считать ее примером из жизни денег. Что за чушь, в самом деле, какой-то дядя явился незваным гостем, потом исчез, оставив после себя какой-то сомнительный финансовый документ, не имеющий, видимо, никакого обеспечения, и вот жители города почему-то начинают вполне успешно пользоваться им как деньгами. В реальности же ничего такого не бывает? Бывает. Что-то подобное произошло не так уж давно на Ближнем Востоке.

Незваным «дядей» в данном случае был президент Ирака Саддам Хусейн, который, утратив контроль над курдами на севере страны, оставил им «в наследство» свои иракские динары. Курдистан отделила от Ирака не разлившаяся река, а незримая граница, проведенная США и Великобританией, которые в 1991 году, после первой войны в Персидском заливе, объявили этот район «защищенной зоной». Американские и британские самолеты, постоянно летая над этой демаркационной линией, не допускали в Курдистан иракские войска. В результате курды получили что-то вроде неполной, странной, но независимости. Были созданы местные органы власти, проводились выборы. Даже флаг и государственный гимн были определены, хотя их никто в мире и не признал. Ополчение «пешмерга» выполняло роль вооруженных сил, была и своя полиция, и суды и так далее. Но вот своих денег у Курдистана не было. Осталась, правда, куча бумажек с портретом «дяди», которого курды страстно, всем народом, ненавидели (было за что: Саддам уничтожал их целыми деревнями, травил горчичным газом, явно презирал, считая расово неполноценными). Празднуя освобождение, некоторые горячие курдские парни принялись было устраивать костры из бумажек с отвратительным им портретом. Но старейшины их остановили. Погодите, эти фантики могут нам еще пригодиться, сказали они. Сугубо временно, конечно, придется еще ими попользоваться. Пока не обзаведемся собственной валютой. Но нет ничего более постоянного, чем временное. «Дядины» денежки оставались в обороте в Курдистане до самого свержения Саддама в 2003 году. Причем в основной, арабской, части Ирака была проведена денежная реформа и напечатаны новые денежные знаки, а прежние — выведены из оборота.

Таким образом, курды больше 10 лет пользовались официально не существующими деньгами. И как пользовались? Очень успешно. В Курдистане сложилась странноватая, но по-своему здоровая экономика. По крайней мере, в сравнении с саддамовским Ираком курдские районы явно процветали — особенно после 1996 года, когда прекратились междоусобицы, а ООН стала выделять им пропорциональную часть средств из фонда «Нефть в обмен на продовольствие». Это позволяло в значительной степени компенсировать последствия довольно жесткой экономической блокады, которую устроило курдам багдадское правительство. В итоге не было недостатка в товарах, активно шло строительство, открывались новые фермы, небольшие и средние фабрики, магазины, кафе и рестораны. Оставленные «дядей» деньги великолепно работали в то время, как в Багдаде и других иракских городах еда и товары первой необходимости распределялись по карточкам, люди ходили голодными. Конечно, у Саддама было великолепное оправдание — международные санкции. Вдобавок курды получали международную помощь. Все так, но свою роль играли и деньги: прежняя, отмененная Саддамом валюта выполняла эту роль в Курдистане полноценно, имея полную свободу отражать баланс спроса и предложения, измерять труд и стоимость. А за пределами «защищенной зоны» был установлен госконтроль над ценами, ужесточались командные методы, и все равно не удавалось избежать свирепой инфляции. Новые динары Саддама были «деревянными» — их ни на что официально обменять было нельзя. (А черный рынок оценивал их во много раз ниже номинала.) В Курдистане же динары-призраки, официально отмененные, свободно конвертировались в доллары и фунты, в турецкие лиры и так далее на любом углу — то есть в обменных пунктах. Некоторый дефицит денежной массы помогал сдерживать инфляцию, поддерживать стабильность цен — подобно тому, как золотой стандарт в свое время делал это в первой половине ХХ века. Обменивались друга на друга в Курдистане и динары — старые на новые и обратно. Начали с соотношения один к одному. А закончили в 2003-м тем, что за один «ненастоящий» давали 300 «настоящих», имеющих официальное хождение в Ираке. Каков триумф для курдов и каков парадокс для экономистов!

Как же надо было называть эти удивительные деньги? Курдскими — никак, с таким портретом и соответствующими надписями невозможно. Иракскими — тоже, Багдад от них отрекся. И так появилось в истории денег это странное словосочетание — «швейцарский динар». Почему швейцарский? А потому, что эти банкноты были в Швейцарии напечатаны. Курдам очень нравилось называть доставшиеся им динары именно швейцарскими — по аналогии со швейцарским франком, имеющим репутацию чуть ли не самой прочной и стабильной валюты мира. Это пример, как община (почти государство, причем не такое уж маленькое — примерно 3–4 миллиона человек) может длительное время совсем неплохо обходиться самыми странными деньгами, ничем не обеспеченными и не подкрепленными, вообще юридически не существующими. Если есть на то ясно и решительно выраженная воля общества. Еще одно доказательство того, что в действительности деньги — в человеческих головах, а не в монетах, не банкнотах и не деревянных палочках. Дело материальных символов — помогать измерять и фиксировать трансакции, а также регистрировать накопление стоимости. Но вера в силу этих символов непременно должна быть прочной. Это относится в полной мере и к криптовалютам. Но и они хоть и не имеют физического воплощения, но тоже могут функционировать только при условии веры множества людей в блокчейн.

Поэтому-то, наверно, сразу и не задался эксперимент с другими франками — уральскими, несмотря даже на то, что их рождение имело вроде бы официальное благословение московского правительства. В тот момент российской истории — в самом начале 90-х годов — острая нехватка наличности грозила парализовать экономическую жизнь да и жизнь вообще. И вот товарищество «Уральский рынок» в Екатеринбурге решило печатать свои собственные деньги — для того, чтобы было чем платить зарплату, пособия и так далее. Выбрали слово «франки» — в честь тех же знаменитых швейцарских тезок. Многие считают, что таким образом оказывалась поддержка витавшим в воздухе идеям уральской независимости. Ведь валюта, безусловно, важнейший признак государственности. Выполнены уральские франки были капитально, с девятью уровнями защиты, что наводило на мысль о далеко идущих и долговременных амбициях. Для того, чтобы некоторое время платить детские пособия, можно было обойтись чем-нибудь попроще и подешевле. И, кстати, в 1993 году на протяжении нескольких месяцев, также при одобрении президента Ельцина, Уральская республика формально существовала. Потом Ельцин