Нейгин набрал в легкие стерильного воздуха через маску и заложил вираж, круто повернув влево.

— Доложите видимость сигнала ОСП, — сказал связист.

Нейгин нашел «фрикадельку» — сигнал оптической системы посадки по правому борту. Желтый огонек, излучаемый линзой Френеля, находился там, где и должен был, — между горизонтальными зелеными огнями сверху и снизу. Его самолет шел по глиссаде, как по линейке.

— Фенсер восемь-ноль-один, джулиет-сьерра-фокстрот, ОСП, восемь целых девять десятых[13], — ответил Нейгин.

— Посадку подтверждаю, — сказал связист.

Нейгин продолжил разворот, пока не лег на противоположный курс, после чего выровнял самолет. «Линкольн» был прямо впереди, и абсурдно короткая посадочная полоса в тысяче футов внизу смещалась вправо. Нейгин выправил дрейф и слегка приподнял нос, чтобы сбросить скорость. Связист молчал — лучший знак, что Нейгин еще на что-то годен.

Мгновение, когда шасси касалось палубы, всегда оказывалось неожиданностью. Самолет совершил посадку на скорости чуть ниже ста пятидесяти миль в час. От плавящихся шин повалил белый дым, и несколько мгновений самолет скользил по жидкости, образовавшейся из его шасси. Нейгин вдавил сектор газа вперед до упора и услышал пронзительный вой работающего на полной мощности единственного двигателя.

Инерция бросила Нейгина на ремни, и он понял, что хвостовой крюк зацепился за трос номер три, который был натянут как надо и выдержал. Скорость упала, шины перестали плавиться, сцепившись с нескользящей палубой. Нейгин дернул сектор газа назад, двигатель смолк, и скорость упала до нуля.

Время расслабиться еще не настало. На палубе авианосца было оживленно и тесно, а ему вовсе не хотелось, чтобы новый истребитель-невидимка свалился в воду. Плечи болели в тех местах, где ремни вдавились в мышцы, и Нейгин подумал, не появятся ли у него снова синяки.

Главный ангар Корабль ВМС США «Линкольн»

В ангаре «Линкольна» воняло реактивным топливом. Каждый из находившихся на борту рано или поздно оказывался в ангаре, где в одежду впитывался запах очищенных углеводородов, который они разносили по кораблю, словно миссионер — учение Христа. Контр-адмирал Элтон Поллард прожил на авианосцах четверть века, за которые привык не обращать внимания на запах, как не обращал внимания на прикосновение одежды к коже. Чтобы ощутить запах, надо о нем подумать, чего он предпочитал не делать.

Ангар имел почти семьсот футов в длину и сто десять в ширину, но в нем все равно было тесно, когда внутри оказывалось достаточное количество истребителей. Немало моряков, свободных от вахты, пришли посмотреть на новые F-35. «Лайтнинг II» явно был американским, выглядел как истребитель, но не внушал страха.

«Что страшнее? — рассуждали сидевшие за письменными столами летчики Пентагона. — Самолет, который видишь в ближнем бою, или тот, приближения которого вообще не заметишь?»

Однако некая мысль мучила Полларда, подсказывая, что психологическое оружие потерпело поражение. Возможно, он наконец достаточно постарел, для того чтобы с энтузиазмом относиться с переменам. Он тряхнул головой, отгоняя мысли прочь, и подошел к старшему пилоту, который демонстрировал новый самолет морякам-новобранцам, годившимся ему в сыновья.

— Здравствуйте, адмирал. — Нейгин выпрямился, показывая на F-35. — Хорошая замена «хорнету», — сказал он. — Как думаете?

Старший пилот все еще был в летном комбинезоне, шлем торчал у него из-под мышки, словно футбольный мяч. Как командир авиагруппы, Нейгин подчинялся на борту корабля только одному человеку — Поллард единственный был старше его по званию. Адмирал считал работу командира авиагруппы лучшей на флоте — когда-то он сам был таким и часто тосковал по тем временам. Несмотря на привилегии, полагавшиеся Нейгину по званию, он каждый день продолжал летать на истребителе. Должность командира боевой группы имела свои плюсы, но они не могли сравниться с налетанными в кабине часами.

— Лучше сами скажите, — ответил Поллард. — Вы на нем летали, а я нет.

Он положил ладонь на крыло самолета, впервые коснувшись «лайтнинга II». Адмирал мог бы взять один из новых истребителей и совершить на нем увеселительную прогулку, но его организм переносил жесткие посадки на палубу авианосца уже не так легко, как прежде. С каждым годом спина все меньше любила полеты, и ему не хотелось думать, что сделает с его позвоночником кресло катапульты. Однажды такое случилось. Хотя он и был благодарен компании «Мартин — Бейкер», создавшей безотказное средство спасения, но почти не сомневался, что из-за сжатия позвонков стал на дюйм ниже. Не слишком большая цена за то, чтобы вернуться домой к жене.

Нейгин слегка нахмурился:

— Дальность полета без дозаправки вдвое больше, чем у восемнадцать-Си, но у него только один двигатель, и это меня беспокоит. Не люблю, когда у машины есть слабые места, и притом немалые. И у него нет индикатора на лобовом стекле. Все полетные данные отображаются внутри шлема.

Приподняв шлем, он показал его адмиралу. Поллард заглянул внутрь.

— У вас от этого голова не кружится? — спросил адмирал.

— Сперва выглядит немного неестественно, но потом привыкаешь.

Поллард вернул шлем владельцу.

— Как насчет боевой нагрузки?

— Можно не сомневаться — это отличный бомбардировщик, — сказал Нейгин. — Он может нести пять тысяч фунтов управляемых снарядов и шесть бомб под крыльями, когда невидимость не имеет значения. Остается еще место для двух управляемых ракет «воздух — воздух», смонтированных на створках люка. — Створки были открыты, и Нейгин кивнул внутрь. — Можно подвесить еще два «сайдуиндера»[14]на крылья, если это действительно необходимо и о невидимости речь не идет.

— Маневренность?

— В воздушном бою справляется неплохо, хотя это не Эф-двадцать два, на которых сейчас летают парни из ВВС. Так что соответствующего вооружения на нем немного.

— Что, пушка не нравится? — спросил Поллард, заходя назад, к двигателю.

Пятиствольная авиационная пушка была установлена во внешней гондоле на шасси почти прямо между крыльями.

Капитан покачал головой:

— Отличная штука. Одна из версий ГАУ-двенадцать — двадцатипятимиллиметровый «гатлинг», практически такой же, что и на «харриерах». Но его расположение возле центральной стойки немного ухудшает невидимость самолета. И меня не слишком радует боезапас. Скорострельность составляет четыре тысячи сто выстрелов в минуту, но в гондоле помещается всего двести двадцать патронов. Так что боезапаса у тебя всего на три секунды, а потом остается только надеяться на оставшиеся ракеты, если они есть.