И вот, пока все остальные корпели над заданием, Омарейл рассматривала молодого мужчину.

С ним точно что-то было не так. Даже Омарейл понимала, что его бесстрастность была аномальной.

– Даррит ненамного старше нас, – заметила как-то она, сидя с Маем в кафетерии. – Года на три-четыре, не больше.

– Ему двадцать семь, – отозвался тот, качая головой.

Омарейл успела забыть, что ее одноклассникам, как и Мираж Селладор согласно паспорту, было восемнадцать.

– Ладно, пускай, – махнула рукой Омарейл, – это мало что меняет. Когда с ним разговариваешь, кажется, что общаешься с уставшим от жизни старцем… я знаю одну его родственную душу и могу сказать, есть люди, которым в двадцать – уже пятьдесят.

Она, разумеется, имела в виду Бериота.

– Может, у него нет поводов для радости, – предположил Май. – Знаешь, такие шрамы появляются не от страстных поцелуев.

Шрам на лице Даррита действительно выглядел пугающе. Нечто острое должно было рассечь лицо от брови до уголка рта, чудом не затронув глаз. Рана должна была быть глубокой, судя по тому, какой остался рубец. Омарейл не была специалистом в шрамах, но у нее самой имелся небольшой на коленке, она получила его в тринадцать лет, когда упала в оранжерее и поранилась об острый угол глиняного кашпо. Основываясь на этом опыте, она могла сделать предположение, что Даррит свой получил много лет назад.

Омарейл заметила, что люди весьма несдержанно относились к разного рода отклонениям во внешности, поэтому могла предположить, что такое украшение доставляло хозяину немало неприятных моментов даже тогда, когда о его появлении остались лишь воспоминания.

Впрочем, было трудно представить, чтобы Даррит переживал из-за косых взглядов.

Только две вещи указывали на то, что он все же был способен испытывать эмоции: постукивание карандашом в моменты раздражения и нелюбовь к Омарейл.

Но не могло быть так, чтобы он на самом деле ничего не чувствовал. Она рассматривала его лицо, силясь угадать, что пряталось за этим тщательно выстроенным фасадом. Даррит делал какие-то пометки в своем блокноте, не замечая, что стал объектом для изучения. Но вдруг он повернулся к Омарейл, их взгляды встретились, и не успела она прочитать, что за эмоции плескались в глубине синих глаз, как резкая боль пронзила ее череп.

Ощущения были такими, будто кто-то воткнул две спицы ей в глаза, и те пронзили мозг насквозь, встретившись в районе затылка. Омарейл прижала ладони к лицу, не помня себя. Она не могла точно сказать, издала ли какой-либо звук, у нее же в ушах все звенело и шумело, точно она оказалась рядом с огромным колоколом в момент перезвона.

Не знала она, сколько времени прошло, прежде чем ее сознание вернулось в учебный класс. Перьевая ручка с серебристой оснасткой обзавелась сияющим ореолом и немного двоилась. Повернув голову, Омарейл увидела ряд блестящих серебряных пуговиц на темно-синем сюртуке. Те сияли как десяток лун. Она медленно моргнула, пытаясь прогнать это неприятное свечение.

– Покиньте кабинет, – услышала она будто через толстое одеяло.

Лицо Даррита было размытым.

– Господин Джой, помогите госпоже Селладор добраться до кабинета целителя, – раздалось где-то очень-очень далеко.

Дальше чьи-то руки помогли ей подняться. В коридоре Омарейл начала приходить в себя, поэтому, когда они с Маем проходили мимо туалета, попросила друга подождать и скрылась за деревянной дверью.

Умывшись ледяной водой, она взглянула на себя в зеркало. Лицо было бледнее обычного, даже губы потеряли краску. Глаза же выглядели безумно. Внимательнее посмотрев на отражение, Омарейл заметила, что некогда серые, они превратились в абсолютно черные. Зрачок увеличился настолько, что только тонкий серебристый ободок выдавал настоящий цвет радужки.

Прошло почти десять минут, прежде чем она почувствовала, что нормальное состояние начало возвращаться к ней. Светящийся ореол у светлых предметов постепенно исчезал, в глазах перестало двоиться. Оперевшись о раковину, Омарейл снова взглянула на свое отражение и убедилась, что зрачок вернул себе привычный вид.

Когда она вышла в коридор, взволнованный Май быстро подошел к ней и спросил:

– Ты как? Что с тобой случилось?

Омарейл взглянула на него растерянно и пожала плечами. Она объяснила, что почувствовала резкую головную боль, и солгала, что не догадывалась о причине. Но сама-то она была уверена, что виной ее состояния был господин Даррит.

А вот что именно произошло, ей только предстояло узнать.

Небо заволокло тучами.

Утесы Минли утонули в густом тумане, раскинувшийся сразу за ними лес Тоокан затянуло белесой дымкой. Воды Рейнфло так и вибрировали от непогоды. Вся долина гор Монтабарду, в которой, как в колыбели, расположился Астрар, была в плену мелкого дождя. Морось не столько шла, сколько просто парила в воздухе. Влага окрашивала все вокруг в мрачные цвета, смазывала очертания домов и деревьев. Запах мокрой земли наполнил воздух, напоминая, что начался второй месяц осени.

Столь незначительная вещь, как погода, изменила облик Астрара до неузнаваемости. Наполненная светом и радостью, залитая солнцем столица казалась волшебным городом из сказок. В дождливый серый день Омарейл заметила и обшарпанную краску на стенах домов, и плохие дороги на некоторых улицах – в этих местах были особенно большие лужи. Люди вокруг тоже потеряли прежнюю привлекательность: они казались уставшими и такими же хмурыми, как небо над головой. Прохожие то и дело задевали Омарейл плечом, не уступали дорогу, ругались сквозь зубы. Все это раздражало ее, и она мечтала поскорее оказаться в своих комнатах.

В отражении витрин Омарейл заметила, что ее серо-русые волосы стали казаться совсем блеклыми. От влажного воздуха они покрылись мелким барашком. Ее лицо, все еще бледное после происшествия на уроке Даррита, выглядело нездорово. Мрачный взгляд стал завершающим штрихом в образе. Все – от погоды до самочувствия – было паршивым.

Наконец, Омарейл добралась до моста. Как и прежде, ловко перепрыгнув через перила, она вдруг почувствовала, как сердце упало в пятки: ее нога сорвалась из-за того, что камень был мокрым, и Омарейл едва не полетела вниз, в воды Рейнфло. Это могла быть ее последняя прогулка по Астрару.

Чудом ей удалось удержаться руками. Далее она ступала очень осторожно, и все равно путь ее был полон опасностей. Полностью вымокнув от влажной травы у подножия Черной башни, по которой она пробиралась ползком, Омарейл, наконец, оказалась в замке. Камни были холодными, мокрая одежда неприятно липла к телу, волосы как ледяные змеи обвивали голую шею и забирались под рубашку на спине.

Омарейл добралась до своего этажа и бесшумно отворила массивную дверь, что вела с Черной башни в коридор Последней стены. Ее прошиб холодный пот: в нескольких метрах, повернувшись к ней спиной, стояла женщина.