Омарейл его вопрос застал врасплох. Она вздохнула, встала поровнее и со всем возможным спокойствием – которого у нее в душе было крайне мало – сказала:

– Он встретил меня в коридоре, когда вы выгнали меня из класса. Я всего лишь объяснила ему, почему была не на уроке. И все.

Он стиснул зубы. Карандаш в его руках начал отбивать ритм.

– После того что вы сделали, моя реакция была более чем сдержанной, – заявил он.

Затем он встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету. Омарейл стало не по себе. Тошнота подкатила к горлу. Неужели он откуда-то узнал, что она была принцессой? Что еще мог иметь в виду учитель? Она уж точно не сделала ему ничего плохого, чтобы так сердиться.

Она стояла молча и смотрела на него, не имея сил сказать хоть что-то. В горле пересохло, и язык как будто прилип к нёбу. Даррит устало бросил карандаш на стол и произнес:

– Идите прочь.

Омарейл не стала дожидаться повторного приказа.

Она не знала, что следовало предпринять в сложившейся ситуации. Что имел в виду Даррит? Если же он действительно узнал о том, что она нарушила предсказание, то откуда? И следовало ли ей перестать ходить в школу? Стоило ли ожидать газетчиков на следующем же уроке?

Испорченное настроение дало о себе знать за обедом. Май, как и всегда, набивал желудок булочками, повидло размазалось по щеке, рот был полон, но он все равно пытался пить какао и разговаривать.

– Луна и солнце, Май! – раздраженно воскликнула Омарейл. – Ты видел себя со стороны?

Он застыл на мгновение, затем продолжил жевать. Когда он, наконец, проглотил кусок пирога, то смог ответить:

– Если ты собираешься срываться на мне, я предпочту оставить тебя здесь одну. Встретимся на «Обществе».

С этими словами он встал из-за стола. Омарейл закатила глаза. Только этого ей и не хватало! Это первый раз, когда она видела Мая таким недовольным. С другой стороны, немного времени в одиночестве могло пойти ей на пользу.

На счастье, Май оказался не настолько злопамятным, как Даррит, поэтому уже к уроку танцев они с Омарейл снова были лучшими друзьями. Тем более что вдвоем противостоять Шторм было легче.

Андель вновь вернул все на свои места, Омарейл была Башней, о чем Шторм не уставала напоминать.

– Башня должна делать более широкий круг, – говорила она недовольно. – Башня, шаг назад! – восклицала она, когда они едва не столкнулись. – Башня! – звала она, когда требовалось привлечь внимание Омарейл.

– Послушай, Шторм, – не выдержала та, испытывая к девушке крайнюю неприязнь, – если ты рассчитываешь, что я начну звать тебя «принцесса», то не надейся. Называй меня по имени, или я придумаю для тебя неприятное прозвище.

Шторм фыркнула, элегантным жестом убрав за спину тяжелую гриву темных волос. Да, подобрать что-то обидное для человека, который был настолько идеален внешне, было трудно. Но Омарейл с Маем давно кое-что придумали.

– Госпожа Эдельзазнавейс.

Вот так, произнесенное вслух в присутствии других, это звучало глупо и по-детски. Когда они с Маем шли по улице, пили кофе из глиняных стаканчиков и хохотали, как ненормальные, на всю улицу, эта шутка казалась очень остроумной.

Шторм с жалостью посмотрела на Омарейл, и последняя в который раз прокляла свой маленький рост. Ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы вспомнить, что она родилась принцессой и была на четыре года старше. Скорее чтобы вернуть себе уважение в собственных глазах, а не ради того, чтобы наладить отношения со Шторм, Омарейл сказала:

– Ладно, прости, это было глупо. Не менее глупо, правда, чем это твое «Башня». Луна, скажи, как ты относишься к тому, что тебя постоянно называют «Свита»?

– Так себе, – призналась Луна.

– Я тоже не хочу быть Пророчеством! – воскликнула Тень с капризными нотками в голосе. – Это оскорбительно!

К полной неожиданности Омарейл, остальные члены команды тоже начали выказывать недовольство тем, как надменно с ними обращалась Шторм. И припомнили они ей не только сценические имена, но и пренебрежительную манеру поведения. Будто от нее одной зависело, выиграют они или нет! Чувствуя поддержку друг друга, ребята решили высказать все, что накопилось в душе. Молчал только Май – он довольно улыбался, глядя на то, как все говорили девушке в лицо то, что обычно высказывал ей только он.

Омарейл же было не по себе. Шторм, не ожидавшая такой атаки, выглядела растерянно, и Омарейл стало ее жаль. Когда чаша терпения госпожи Эдельвейс переполнилась, она просто развернулась и ушла, хлопнув дверью. В классе повисла тишина, а затем послышались редкие аплодисменты.

Господин Андель демонстративно хлопал в ладоши, глядя на Омарейл.

– Чудесно, Мираж, команда развалилась, вы почти лишили нас примы и шансов на победу. Так держать.

Она изумленно подняла брови. Учитель же взмахнул свободными рукавами своего оранжевого балахона и вышел вслед за Шторм. Стены едва не задрожали от того, как громко встретилась дверь с косяком.

Глубоко вздохнув, Омарейл посмотрела на Мая. Тот также выглядел немного растерянным. Помощи от него ждать не стоило.

– Сейчас я прошу всех успокоиться, – произнесла она, обращаясь к команде. – Вы правильно сделали, что высказали свою точку зрения, но форма, которую вы выбрали, была не очень корректной.

– Ты первая начала! – воскликнула Луна. – Мы лишь последовали за тобой.

Омарейл не знала, что ответить. По ее мнению, слова были несправедливыми.

– Ладно, я сейчас приду, – сказала она и тоже вышла из класса.

Омарейл решила найти Шторм. Это не заняло много времени: та сидела на полу, оперевшись спиной о стену в уголке, недалеко от библиотеки, и смотрела в пустоту перед собой.

– Послушай, Шторм, – начала Омарейл.

Но та, заметив одноклассницу, издала гортанный звук и вскочила на ноги, готовясь уйти. Омарейл заметила, что глаза девушки чуть покраснели. Шторм плакала.

– Шторм, остановись. – Омарейл тронула ее за руку. – Я хочу поговорить.

– О чем? – фыркнула она.

– Главным образом о том, что я не желаю тебе зла.

– С чего я должна тебе верить?

Омарейл начала испытывать раздражение. Все, чего ей хотелось в тот момент, – уйти, забыть обо всем и просто расслабиться. Но внутренний голос велел ей продолжить разговор.

– Ну, например, с того, что у меня нет никаких причин не любить тебя.

– Все в школе мне завидуют, – выдала Шторм, резко прислонившись к стене и сложив руки на груди. – И ты тоже. Вы ненавидите меня за то, что я во всем лучше вас.

– Последнее сочинение… – начала было Омарейл, но затем подумала, что было не лучшей тактикой напоминать Шторм о том, как именно «Мираж» написала лучшую работу в классе.