— Одна трагедия за другой, — подтвердил Рустам Магомедович, — на моей памяти такого еще не было.

— Так ведь они же миллионеры, — это вступила в разговор уже другая дама, — у них такое в порядке вещей: то запой, то наркомания, то перестрелка. В общем, богатые тоже плачут, очередная серия, — подвела она итог.

— Ой, и не говори, Света. Скромнее надо быть, скромнее. Нечего богатством своим кичиться. Сегодня оно есть, а завтра — тю-тю. Так нет, им же надо, чтобы все их меха и цацки видели. Вот мне мой подарил норковую шубу. Так я в ней хожу только днем.

Дамы еще порассуждали на тему светской жизни, но ни я, ни водитель в разговор не вступали. Потом они переключились на своих знакомых и принялись перемывать кости им. Наконец мы доехали до поселка Мысино, и мои попутчики вышли, а мы поехали дальше.

— Тебе, дочка, куда? — спросил меня водитель.

— Отвезите меня в полицейское отделение, — попросила я.

Он удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Вскоре мы остановились у небольшого двухэтажного здания. Это и было отделение полиции.

— Сколько я вам должна, Рустам Магомедович? — спросила я, доставая портмоне.

— Нисколько, дочка, — ответил он.

— Но как же так? Вы меня везли…

— Если Рустам говорит, что нисколько, значит, так оно и есть.

— Ладно, спасибо вам, Рустам Магомедович.

Я вышла из «восьмерки» и пошла к зданию.

Только я открыла входную дверь, как сразу же увидела капитана Кагыльдинова. Он разговаривал с молодым лейтенантом. Увидев меня, он приветственно кивнул и пошел навстречу.

— Ваш Гречанинников вас дожидается, — сказал он, когда мы пошли по коридору.

— Проводите меня к нему, Николай Исмаилович, — попросила я.

Мы продолжали идти по коридору, потом Кагыльдинов остановился у одной из дверей и отпер ее. Я вошла в камеру и увидела сидящего на лавке Гречанинникова.

— Татьяна, — тихо сказал он и опустил глаза.

— Ах, Виталий Александрович, — с упреком сказала я, — что это вы затеяли игру в кошки-мышки? Или в догонялки? Вы ведь солидный человек, не пристало вам так себя вести.

— Подписку о невыезде я никому не давал, — возразил он, — поэтому закон я не нарушал.

— Да, но я вас попросила никуда с курорта не уезжать, и вы пообещали.

— Ну, пообещал, а потом нарушил свое обещание, ну и что? Меня же все равно поймали. Хуже уже не будет, куда уж еще! Тем более что против меня все улики. Вы сами перечислили все мои грехи. И долг я не хотел возвращать, поэтому и убил Веронику, и куртка моя оказалась рядом с местом убийства. Так можно договориться и до того, что и Ивана убил тоже я. Чтобы долг не отдавать. У меня нет алиби, поэтому я не смогу доказать свою невиновность. Короче, все, мне — хана. Сейчас завертится машина правосудия. И меня осудят за убийство лучшего друга и его жены.

— Я понимаю вас, Виталий Александрович, — сказала я. — Более того, понимаю, почему вы надумали бежать: у вас произошел нервный срыв. И это при том, что вы не в курсе еще одного события. К которому вы имеете отношение, но о котором я вам не рассказала.

— Да? И что же еще такого я натворил? В чем меня еще обвиняют?

— Позавчера я присутствовала при падении камня со скалы. Причем камень упал как раз тогда, когда Вероника Константиновна и Чернохвостиков прогуливались около скал, с которых сорвался в пропасть ваш лучший друг. Мне нужно было прояснить один вопрос, поэтому я их и искала. Я увидела их издалека, и тут со скалы вниз полетел увесистый булыжник. Если бы Чернохвостиков вовремя не заметил его, то их гибель была бы неминуема. Хорошо, что он быстро сориентировался и увлек Веронику Константиновну в сторону.

— Ну, а я-то здесь с какого бока? — недоумевал Гречанинников.

— Я решила осмотреть то место, с которого упал камень, — стала я объяснять. — Мы все втроем поднялись наверх. И, представьте себе, я нашла там следы. Их оставил человек, который столкнул этот камень вниз. Эти следы показались мне знакомыми. Я сфотографировала их. А потом обнаружила, что они удивительным образом совпадают с вашими ботинками.

— Ну, вот… Что и требовалось доказать, — с расстановкой произнес Гречанинников, — все одно к одному складывается. Теперь дело за судом. Судить меня будут тоже здесь. Ведь убийства произошли именно тут.

— Виталий Александрович, сейчас я вам скажу одну вещь… В общем, я не считаю вас убийцей.

— Что?! — вскричал Гречанинников. — Я не ослышался? Нет?

— Вы не ослышались, — спокойно ответила я.

— Но как же… ведь вы только что сами рассказали… Мои следы рядом с камнем, который упал. Куртка… Ничего не понимаю.

— Да, действительно, все складывается как будто бы против вас. Вы остались должны крупную сумму Златопольскому, потом — ваши следы и куртка. Еще один момент не в вашу пользу — это то, что у вас нет алиби. Но чем больше я размышляла, тем больше во мне крепла мысль, что вас ловко подставляют, чтобы отвести подозрение от настоящих убийц. И сегодня появился еще один свидетель, чей рассказ убедил меня в том, что вы никак не можете быть преступником.

— Значит, вы, Татьяна, верите, что я невиновен? А я-то тоже хорош! Повел себя как маленький ребенок! Не придумал ничего лучше, чем сбежать!

— А вы знаете что, Виталий Александрович? Не зря ведь есть поговорка: что ни делается, то к лучшему. Ваш побег сыграл свою роль: настоящий преступник теперь решит, что сейчас он уже вне подозрения. Ведь вас поймали и посадили в КПЗ. Единственное, о чем я вас попрошу, остаться здесь — не в камере, разумеется, вас сейчас выпустят, я договорюсь — а в Мысине. Не возвращайтесь в гостиницу сегодня. Дайте мне еще сутки — за это время я надеюсь завершить расследование — а потом можете возвращаться. Снимите здесь гостиницу, я думаю, с этим проблем не будет.

Ошеломленный Гречанинников медленно приходил в себя. А я в это время вышла из камеры и, разыскав капитана Кагыльдинова, разъяснила ему ситуацию, подчеркнув, что никаких оснований для задержания друга Златопольского нет. Капитан был раздосадован, но ему пришлось со мной согласиться. Гречанинникова выпустили. И мы с ним вместе вышли из здания отделения полиции.

— Что вы сейчас будете делать, Виталий Александрович? — спросила я его, когда мы оказались на улице.

— Пойду найду какую-нибудь гостиницу. Надо же где-то устроиться, — ответил он.

— Очень хорошо, — сказала я. — А я, когда будут пойманы те, кто совершил эти преступления, позвоню вам. И тогда вы сможете спокойно возвратиться в «Сапсан» за вещами. Да, вот возьмите, — я вынула из кармана куртки ключ, — это ваш ключ от номера в «Сапсане».

Гречанинников пошел искать гостиницу, а я пошла по направлению к трассе, чтобы поймать машину и вернуться к себе. Но как только я отошла от полицейского управления метров на сто, я услышала автомобильный гудок. Я обернулась и увидела вишневую «восьмерку». Это была машина Рустама Магомедовича. Он подъехал и приветливо распахнул передо мной дверцу.