чувствами, что я напрасно пыталась закрыть глубоко в себе эти последние сутки.

Я подалась вперёд, жадно обвивая его руками, и он обнял меня в ответ ещё крепче, прижимая к себе как в последний раз.

— Уже уезжаешь? — мой голос задрожал, а на глаза навернулись слёзы.

30 глава

— Да, мне пора, — прошептал Азиз, большими пальцами стерев покатившиеся по моим щекам дорожки слёз.

Я прижалась к нему ещё плотней и, вдохнув полной грудью его приятный, будто родной мне запах, совершенно точно поняла, что не смогу его никуда отпустить.

Пока Азиз так же негромко, чтобы, видимо, не развеять мой сон, который при виде его сразу же улетучился без остатка, давал мне какие-то наставления на случай, если в ближайшее время он не вернётся или хотя бы не выйдет на связь, я запустила свои руки под его спортивную ветровку с футболкой, став медленно гладить ладонями гладкую кожу его спины. И в голосе Азиза тотчас появились игривые хриплые нотки:

— Ангелина, ты вынуждаешь меня задержаться.

— А может, я совсем не хочу тебя отпускать? — я заглянула в его глаза, что поблёскивали даже почти в полной темноте, и провела вдоль его позвоночника кончиками пальцев, слегка впившись ногтями в поясницу.

Азиз, коротко выдохнув, без промедления отреагировал на это властным поцелуем, вмиг уложив меня обратно на кровать. Он навис сверху, и от ощущения веса, аромата и желания моего любимого мужчины я вся задрожала, став ожесточённее сжимать руками его мышцы в ответ на смелые ласки Азиза.

Как и в прошлый раз, он не стал долго мучить меня ожиданием и, как только одежда полетела на пол, он тут же нетерпеливо завладев мной, отправил на вершину блаженства.

Подарив мне всего себя, Азиз глубоко дышал, восстанавливая свой ритм дыхания. А я, удобно положив голову на его крепкую грудь, покрытую лёгкой испариной, прижалась к нему сбоку, и переполняющие меня чувства стали изливаться из меня откровениями:

— Ещё совсем недавно ты был человеком, которого я чуть ли ненавидела, потому что из-за тебя вся моя жизнь перевернулась с ног на голову! А сейчас я… Я понимаю, что если ты уйдёшь… Если вдруг я тебя больше никогда не увижу, то мне будет очень больно жить!

Я снова расчувствовалась, и Азиз, крепче прижав меня к себе, успокаивающе поцеловал в макушку, зарывшись носом в мои волосы.

— Вообще всё, что происходит со мной с момента нашего знакомства это как буря, от которой я отчаянно пыталась убежать и скрыться, но оказалась в самом центре урагана, и теперь всё что происходит вокруг — какой-то сплошной хаос! Я не знаю, что будет завтра и будет ли оно у нас вообще, но я знаю одно, что я точно не хочу с тобой расставаться.

— Хаос, Ангелина, это очень важная составляющая. А многие местные завсегдатаи вообще бы сказали, что это сама основа жизни. И в чём-то они были бы правы. Когда всё полностью предопределено — это лишь неживой механизм. Не думаю, что знай ты всё наперёд, тебе было бы интересно жить. В уравнении жизни всегда будет одна неизвестная, она и есть свобода.

— Мне теперь не нужна свобода без тебя. Не уезжай, пожалуйста. Я буду ждать столько сколько нужно, только не совершай ошибку из-за моей глупости.

— Лина, я…

— Тсс, — я прижала палец к его губам и, забравшись на него сверху, придавила руками его плечи к кровати. — Я никуда тебя не отпущу, понял? Я тогда погорячилась. На самом деле я поеду с тобой хоть на край света. Я готова спрятаться с тобой хоть от всего мира. Я теперь не смогу без тебя, Азиз…

— Человек до тех пор будет заполнять внутреннюю пустоту суетой, развлечениями и даже людьми, пока не откроет внутри себя искру, что заполнит её светом. И тогда он сам станет светить и дарить всем тепло. В этот миг у человека изменяется полярность с «брать» на «давать». Настоящая любовь всегда только от избытка сердца.

— Ты на что это намекаешь?

— В тебе есть огромный потенциал, Лина. Ты и сама не знаешь, на что способна. Кто угодно может стать причиной проявления этой недюжинной энергии, о которой я говорю, но не забывай, что источник её всегда только внутри тебя и нигде больше.

— Ты хочешь сказать, что если я полюбила человека, то мне не обязательно быть с ним рядом, чтобы любить?

Он улыбнулся, понимая, что речь идёт именно о нём.

— Чтобы испытывать это чувство — да, не обязательно. Но сколько у любви оттенков? Есть ли у неё глубина или же она бездонна? И если сосуд ею переполнен, то значит ли, что она будет проливаться через край, питая всех окружающих? Что вообще такое любовь, ты знаешь?

— Жизнь до сих пор показывала мне только противоположные ей примеры. И я всегда думала, что любовь можно как-то вызвать, вырастить… И только встретив тебя, поняла, что она именно возникает. Естественным образом. И это нельзя как-то предугадать, подстроить искусственно. Любовь, она как…

Я не смогла подобрать подходящее слово, и Азиз продолжил за меня:

— Как вспышка, что ослепляет при первой же встрече. И когда способность видеть со временем возвращается, понимаешь, что влюбился уже очень давно, просто не мог этого сразу увидеть.

— Да! Она словно настоящая стихия, которая во много раз превосходит тебя по силе, и либо ты ей покоришься, либо она полностью уничтожит тебя, сожжёт дотла…

— Красивое описание. Мне очень нравится, когда люди озвучивают только те истины, которые открываются им в результате их собственных размышлений и прожитого опыта, нежели просто воспроизводят что-либо когда-то прочитанное.

— Приятно слышать это из твоих уст, о, сэнсэй, — я шутливо коснулась пальцем кончика его ровного зазнаистого носа. — Интересно знать, как ты понимаешь любовь?

— Это вечный двигатель. Любовью движимо всё во Вселенной, она есть дыхание самой жизни. Именно любовь примиряет все парадоксы, объединяет любые противоположности, удерживая тем самым само мироздание. И да, её можно вырастить, ведь семена любви есть в каждой частице окружающего нас мира.

— Азиз, не подумай, что я пытаюсь вытянуть из тебя ответное признание, просто ответь мне на один вопрос. Что будет с нами, когда всё закончится?

— Меньше всего на свете мне бы хотелось отпускать тебя, поэтому не могу обещать, что останусь для тебя лишь воспоминанием.

Вот и всё. Мой необычный пациент снова отвечает полузагадками. Даже на тему любви он не особо разговорчив и сентиментален — как обычно философия и ничего личного.