вчера нарушила комендантский час, а меня не выгнали. Кажется, ничего хорошего они не надумали: мне вслед неслись шепотки и хихиканье, сплетни распространялись по дому и обрастали придуманными подробностями, из пансиона они, будто заразная болезнь, перекинулись и на женский персонал полицейского участка. Как будто в деревне живу и вокруг одни сплошные бабуски с лавки у подъезда, любую девушку готовые обозвать проституткой. Сами ведь девушки молодые, откуда только столько яда — ума не приложу.

Я сбежала от сплетен в тишину и покой архива, рьяно принявшись за сортировку документов и написание карточек к ним. Я надеялась, что Ренслир сам зайдет, когда появится на рабочем месте, а пока занялась своими непосредственными обязанностями.

— Отнеси-ка это господину Фарци, милая, он заказывал подборку дел о несовершеннолетних правонарушителях, — попросил меня господин Ульрик.

Я задумчиво кивнула, взяла бумаги и отправилась в нужный кабинет, и только пробежав по нескольким лестницам, притормозила. «Господин Фарци», — промелькнуло в голове воспоминание о том, как я гуляла в парке после ареста рядового Метьюса, и встретила этого господина вместе с сукубом. Тогда мне еще показалось, что от него веяло чем-то знакомым.

«А вдруг это как-то связано с делом Анны?!» — пролетело в голове. Я тогда была совсем не в себе, не сосредоточена, да еще и суккубша меня напугала, не знала, что они, то есть мы, можем быть такими… опасными. Поэтому прежде чем постучаться в нужный кабинет, я нашла тихий уголок за раскидистой пальмой в кадке и постаралась успокоить свое дыхание и сосредоточиться.

Когда я вошла в кабинет следователя, то была уже во всеоружии, готовая почувствовать все оттенки исходящей от него энергии.

— Господин Фарци, вы запрашивали подшивку дел из архива, — спокойно произнесла я, подходя к его столу.

— Да-да, конечно, положите на стол, — отмахнулся он небрежно, разглядывая какой-то круглый портрет.

Я подошла ближе, пользуясь случаем, встала не перед столом, а обошла его сбоку, чтобы увидеть изображение. Это был портрет той самой суккубши, но не в привычном мне образе: в мехах и жемчуге. Нет, на изображении она была изображена в скромном и строгом темном платье, украшенном только тонкой полоской кружева на воротнике-стойке. Волосы гладко зачесаны и убраны в пучок, строгий взгляд, немного поджатые губы. Образ училки, а не коварной соблазнительницы, но господин Фарци буквально взгляда от него оторвать не мог.

— Вот тут все, что вы просили, — чтобы потянуть время, я принялась развязывать тесемки на папке, а потом раскладывать бумаги на столе, одновременно стараясь незаметно втягивать воздух.

От господина Фарцы не несло тем отвратительным запахом, что я уловила на несчастной Анне. Нет, он пах… нормальным здоровым мужчиной, я не могла этого иначе описать. Это было не физическое понятие запаха, это было мое восприятие его энергии. Правда, сила этой энергии скорее говорила об усталом человеке, находящемся в легком истощении. Это влияние суккубши? Я не знала. Тщательно втягивала воздух носом, прикрыв глаза, пытаясь разобраться в его малейших оттенках запаха, проникнуть глубже.

Вот шлейф приторно-сладкого с ноткой сандала. Что-то сказало мне, что это — энергия той суккубши, как только я выделила этот запах, как ее образ предстал перед глазами, как она выпустила когти и обхватила свою жертву хвостом, демонстрируя всем видом, чтобы я к нему не приближалась.

А если копнуть еще глубже, еще… запах… мела. Да, странно, на языке этот странный вкус-без-вкуса. Это его идеал. Надо только вдохнуть глубже, чтобы понять… я почти уткнулась носом ему в шею, пытаясь разобраться.

— Что вы делаете?! — возмущенный голос мужчины заставил меня вздрогнуть и выпрямиться.

Глава 30

— Простите! — проблеяла, резко выпрямившись.

— Что вы себе позволяете? Кто вы вообще такая?

— Я… я в архиве работаю…

— И вы там в архиве на всех мужчин вешаетесь? Это по-вашему нормальное поведение для работника полиции?!

Я смотрела на этого молодого в общем-то парня, слушала оттенки его голоса, видела выражение его лица, и вдруг не смогла сдержаться и рассмеялась.

— Простите! — буквально всхлипнула я, пытаясь себя остановить.

— Да как вы смеете?! Вон отсюда!!! — взорвался он. — Я напишу докладную записку о вашем поведении начальству!

Меня буквально смело от него силой звука, я сделала несколько шагов к двери… но было очевидно, что другого шанса у меня не будет. В конце концов, чем черт не шутит? А местный купидон уж точно черт.

Я позволила своей силе пробудиться медленно обернулась к господину Фарци. Он замер, открывая рот, будто рыба, оказавшаяся на берегу. Медленно подойдя ближе, я чинно устроилась на месте для посетителей: идеально ровная спина, руки сложены на коленях, ноги аккуратно уложены — колени вместе и чуть на бок. Одежда в полном порядке: темное платье, как на портрете, полностью закрытое, со стойкой по шее, тонкая полоска кружев — единственная вольность. Волосы тщательно убраны в пучок, ни прядь не выбивается. Самый скучный образ, который можно только представить, но я буквально увидела, почувствовала всем телом, как полыхнул эмоциями господин Фарци. Я смотрела на него не как подчиненная на следователя полиции, а снисходительно, как учительница не нерадивого ученика: строго, но с полным вниманием, давая ему надежду на исправление и прощение.

Фарци рванул галстук на шее, давая себе воздуха, налил в стакан воды. Пока он пил, стекло отчетливо стучало по его зубам. Потом, отставив прочь стакан, он судорожно начал открывать и закрывать ящики стола, пока, наконец, не нашел что-то и не сжал в руках.

— Вы суккуб? — спросил он хрипло, а я поняла, что он нашел артефакт от моей силы.

— Это очевидно, — спокойно ответила я.

— Очень мощный и старый, раз сумели так… Диана не может так воплотить… — он запнулся, не в силах выразить свои чувства. Он избегал смотреть на меня, будто для него это было мучительно.

— Нет, я только недавно стала суккубом, просто… я очень талантлива, — усмехнулась я.

— Чего вы хотите? Денег? Новый магомобиль с завода моей семьи? — горько произнес Фарци.

Я заставила чужой образ медленно сползти с себя, меняя темные волосы опять на привычные светлые, рост уменьшился, платье превратилось в то, что я надела утром, вытянутое лицо и раскосые глаза восточного разреза с «лисьими» вытянутыми к вискам уголками снова стали круглыми и серыми, уменьшился и стал чуть вздернутым нос. Я оставила только манеру держаться, но внешность вернула свою.

— Я ничего от вас не хочу, — спокойно заговорила я. — Просто почувствовала знакомую энергию, и попыталась понять, что все это значит. Я была удивлена.

— Я вас не понимаю, — пробормотал,