анализы не готовы, даже к уборке привилегированных залов допустить я вас не могу. Будете мыть крыло для прислуги.

Осматриваю свой белоснежный костюм. Смотрю в ее глаза, полные превосходства. Да она издевается!

Бешенство поднимается волной, грозя вот-вот плеснуть через край ураганом. Стараюсь глубже дышать и сжимать кулаки, в попытке успокоиться. Главное, не наговорить лишнего. Да и что тут скажешь? Если она сказала, по сути, правду? Послать все к черту? Нет. Нельзя! Здесь и сейчас мне нужно искать выходы наверх. Я слишком близка к своей цели, чтобы сдаться.

Кулаки разжались сами собой, а я успокоилась. Подняла взгляд на празднующую победу женщину. Даже любопытно, в чем я так умудрилась перейти ей дорогу?

— Хорошо, — мило улыбаюсь, — но начать работу я смогу лишь завтра.

От моего доброжелательного тона довольная улыбка стекает с ее лица, как мороженое из рожка в жаркий день.

— Почему завтра?

— В клинике мне сказали, что я обязана появиться сегодня еще раз после обеда, врач принимает с двух часов. Нужно досдать последние анализы, чтобы получить полную картину обследования.

Ирма недобро щурится, но, в итоге, крыть ей нечем, и ничего не остактся, кроме как согласиться.

Моя же душа ликует. Пусть маленькая, но победа.

* * *

Вышла из автомобиля возле больницы, несмело обервшись на Олега.

— Олег, вы знаете, мне утром сказали, что там долго будет. Живая очередь по талонам и все такое, не ждите. Езжайте. Я же не маленькая, сама прекрасно доберусь, — и видя его смятение, дожимаю, — У вас и своих дел полно, я же все понимаю, меня также напрягает сложившаяся ситуация. В случае чего, у меня с собой телефон, не потеряемся.

Против таких доводов мужчина пасует и соглашается.

Для пущей убедительности отправляюсь в фойе больницы, намереваясь переждать отъезд моего надсмотрщика. В холле довольно оживленно. Видимо, именитые больные наконец-то проснулись и соизволили явиться на оздоровительные процедуры. Чего только стоила дама с собачкой сплошь в розовых одеяниях, причем и она, и собачка. Да, в двадцатых этим мало кого удивишь, а вот здесь и сейчас дама явно производила фурор.

Чтобы не привлекать лишнее внимание, мельтеша на входе, решаю пересидеть около получаса на знакомом мне уже диване. Но планам моим сбыться не суждено. Навстречу, распахнув объятия, как при виде старой знакомой, ко мне спешит тот самый врач.

— Надо же! Вот она где! Ее по всей Москве с собаками ищут, а она бродит тут как тень отца Гамлета. Позвольте вас проводить, сударыня, — он подхватывает меня под локоток, уводя вглубь коридора.

Недоуменно смотрю на врача. Что происходит? Невозможно и пять минут провести в одиночестве!

— В чем дело? — стараюсь, чтобы мой голос звучал увереннее.

— Не переживайте, душенька. Солдат ребенка не обидит. Пошли, пошли, — он ведет меня, чуть подталкивая в спину и задавая направление, через коридор, по лестнице на второй этаж, вдоль вереницы палат и далее в недра здания.

Всюду стоит тишина. Теплые оттенки стен, мебели, большие окна с занавесками и цветами в красивых, одинаковых горшках. Окружающее пространство, скорее напоминает престижное офисное здание или холл гостиницы, но никак не больницу. Ни запаха хлорки, ни вареного минтая, ни даже кособокой, засушенной герани на окнах. В целом, довольно уютно.

Если навстречу и попадались пациенты, то, как наподбор: сплошь представительные, в длинных, расшитых халатах с отложным воротником, красивых новых тапочках, причесанные, сопровождаемые запахом парфюма и сиделок. Чувствовалось, что случайных людей здесь не водилось, разве что я, в качестве счастливого исключения.

Наконец, мы подошли к палате. Сопровождающий меня доктор, даже не дав мне опомниться, резко распахул дверь и буквально втолкнул меня внутрь.

В нос ударил тонкий, отвратный запах болезни. Пусть комната и была такая же светлая, как и весь интерьер больницы. В вазах стояли цветы, а на столике сидела пара игрушек. Гнетущую атмосферу было не спутать ни с чем.

В комнате находились какие-то люди. Я перевела взгляд на единственную кровать, стоящую в центре комнаты. Увидела знакомую мне девушку, сидящую среди подушек. И тут наши взгляды встретились. Мое дыхание сбилось. Меня затягивало в эти черные, бездонные омуты. Радужка ее глаз была полностью черного цвета. На меня вновь смотрела сама бездна!

Глава 21

Я встала, как вкопанная. Черные бездонные омуты глаз пугали и манили. Это чувство было мне знакомо. Оно парализовало ужасом, студило в жилах кровь и очаровывало совершенством своего исполнения одновременно. Не было чувства во всех моих жизнях, которые я помнила, ужаснее. Мощный коктейль, который будоражил и манил. И вот я, как загипнотизированная коброй мышь, нетвердой, шаркающей походкой ползу в лапы хищнику.

— Вот и нашлась наша пропажа! — на плечи мне упали две огромные ручищи, хорошенько встряхнув, а громкий голос доктора над ухом смел последние крохи оцепенения.

Я готова клясться чем угодно, на лице страшного чудовища проступила досада, и оно тут же, часто смаргивая и потирая глаза, исчезло. На меня смотрела наивным, открытым взглядом орехово-карих глаз милая Юленька.

— Привет, — она улыбнулась. — Попьешь со мной чаю? — звонкий девичий голос уже вовсе не звучал так безжизненно, как с утра.

Я недоуменно обвела взглядом всех присутствующих. Дорого одетые мужчина и женщина, утренняя сиделка, и чуть в отдалении у окна медсестра. И все их взгляды устремлены на меня, в которых столько мольбы. Неужели они ничего не видели? Или это мои персональные выверты сознания?

Что вообще здесь происходит?

— Конечно, конечно, Юленька, — запричитала сиделка наигранным добродушным голосом, — сейчас я вам на стол соберу. Обязательно надо гостью уважить!

— Вы проходите, пожалуйста, — натянуто улыбнулась высокая, статная женщина.

Я пригляделась. Темные волосы, те же карие глаза — мать? сестра? А мужчина? Лысый, возраст под шестьдесят. Женщину он эту явно старше. Дед? Или Юля просто поздний ребенок? Возраст Юли из-за плачевного состояния угадывался с трудом. Ей могло быть и пятнадцать, и тридцать. В общем, пока было неясно, кем мужчина приходился Юле, но чужому человеку здесь явно делать было нечего.

— Может. вы голодны?

Я недоуменно посмотрела на сиделку. Какой к черту чай? Первой моей мыслью было: бежать! Мне стоило неимоверных усилий взять себя в руки и выдать нечто похожее на добродушие, а не как обычно улыбку Ганнибала Лектера. На Юлю я старалась не смотреть, было страшно, что вернется тот голодный монстр и первой откусит голову мне, а потом сожрет и всех присутствующих.

К моему глубочайшему сожалению, мои опасения никто не разделял, и просто так сбежать мне никто бы не позволил. Я прошла