— Через полчаса! — улыбнулся я.

— Легко!

И мы отправились на скачки в Брэдбери втроем, попрощавшись в холле с принцессой, которая спустилась вниз, чтобы поработать с миссис Дженкинс, и с завистью смотрела на нас, и с Беатрис, которая также спустилась вниз, но чтобы выведать последние новости. Беатрис уставилась на меня.

— Вы сюда вернетесь? — осведомилась она.

— Вернется, — мягко ответила принцесса. — А завтра мы все вместе поедем в Сандаун. Там скачут две мои лошади. Не правда ли, это чудесно?

Беатрис, похоже, не сразу сообразила, каким образом одно вытекает из другого. А тем временем мы с Литси и Даниэль откланялись.

Прибыв в Брэдбери, мы обнаружили, что ипподром находится в состоянии обширной реконструкции. Повсюду стояли машины, лежали кучи строительных материалов и висели объявления с извинениями за временные неудобства. Посреди дешевых мест возвышались обнесенные лесами новые трибуны, а большая часть верхнего яруса дорогих трибун была превращена в большой зал для зрителей с окнами во всю стену, столами, стульями и барами. Там же строилась выходящая на противоположную сторону галерея, откуда открывался вид на паддок.

На столе перед весовой стоял макет, показывающий, как все это будет выглядеть после реконструкции. Служащие ипподрома с улыбками принимали комплименты и поздравления.

Литси с Даниэль отправились выпить и перекусить в старый, еще не благоустроенный бар, и я, натягивая бриджи и сапоги, изо всех сил старался не думать об этом. Потом я надел куртку, и мой помощник аккуратно повязал мне на шею белый шарф. Потом я надел мягкий жилет, защищающий спину и почки при падениях, а поверх этого — куртку с цветами первого из своих сегодняшних владельцев. Шлем, очки, хлыст, номер, попона с грузом, седло; я проверил, все ли на месте, взвесился, передал Дасти все, что нужно, Дасти отправился седлать лошадь, а я накинул анорак — день был холодный — и вышел на улицу.

Сегодня я как раз с удовольствием постоял бы на трибунах вместе с Даниэль, как все нормальные люди. Мне захотелось съесть сандвич, выпить, сыграть на тотализаторе... Когда я выехал на дорожку, они улыбнулись мне и помахали, и я помахал в ответ. Сейчас мне хотелось очутиться рядом с ними.

Моя лошадь выиграла скачку. Это удивит и порадует Уайкема, но не искупит вчерашнего проигрыша Коля.

Кроме двух лошадей Уайкема, я должен был ехать еще на трех. Во второй скачке мы пришли в хвосте, и я переоделся в цвета владельцев Пинкай к третьей скачки, снова накинул теплый анорак и вышел в паддок, чтобы поговорить с самыми придирчивыми и беспокойными из всех владельцев Уайкема.

Но до паддока я не дошел. Сверху донесся вопль «Помогите!», и я вместе со всеми, кто был вокруг, поднял голову, чтобы узнать, что случилось.

На новой галерее, высоко над трибунами, висел на одной руке человек.

Крупный мужчина в темном пальто. Литси!

Я в ужасе смотрел, как он медленно развернулся на руке, зацепился второй... Но он был слишком тяжелым, чтобы подтянуться. А внизу — пятьдесят футов и твердый асфальт.

Я опрометью бросился туда, сорвал с себя анорак и бросил на землю под тем местом, над которым повис Литси.

— Снимайте куртку! — сказал я тому, кто стоял ближе всех. — Бросайте на землю!

— Кто-то должен подняться туда и помочь ему, — сказал он. — Кто-нибудь должен...

— Снимайте куртку! — И я обернулся к какой-то женщине:

— Снимайте пальто! Бросайте его на землю. Скорее, скорее, бросайте одежду!

Она смотрела на меня невидящим взглядом. На ней была длинная, дорогая шуба. Женщина стянула ее с себя, бросила поверх моего анорака и сказала стоявшему рядом мужчине:

— Снимайте куртку! Снимайте же!

Я бегал от человека к человеку.

— Снимайте куртки, пальто, скорее, скорее! Снимайте куртки!

Вокруг собралась огромная толпа людей, которые, возвращались на трибуны перед следующей скачкой. Все смотрели вверх. Я услышал, как люди стали повторять:

— Снимайте куртки! Снимайте куртки!

«Господи, Литси, — молил я, — подержись еще чуть-чуть!»

— Держись! Держись! — кричали ему, один-два идиота что-то орали, и мне казалось, что вокруг очень шумно, хотя большинство людей молчали.

Мальчонка с огромными глазищами расстегнул свой маленький голубой анорак, стянул узорчатый свитерок и швырнул их в растущую кучу одежды, оставшись в одной яркой хлопчатобумажной футболке. И нырнул в толпу. Я слышал, как он кричит:

— Скорей, скорей, снимайте куртки!

Дело пошло. Куртки летели в кучу десятками, их передавали из задних рядов, кое-как укладывали, пока не получилось что-то вроде огромного тюфяка, достаточно толстого, чтобы смягчить удар. Но он мог бы быть и толще...

Никто не поднялся на галерею, чтобы помочь Литси. Куртки летели, как листья на ветру.

— Снимайте куртки... снимайте куртки... скорее, скорее... — кругами расходилось по толпе.

Когда Литси наконец сорвался и упал, он был похож на еще одну летящую куртку, но только он упал стремительно, словно пушечное ядро. Только что висел, цепляясь за ограду галереи, а в следующее мгновение уже был внизу.

Поначалу он падал прямо, потом мощные плечи перевесили назад, и упал он почти на спину.

Он тяжело подпрыгнул на куче курток и скатился с них. Голова его осталась на одной из курток, а тело оказалось на асфальте, перевалившись на бок, обмякшее, словно тряпка.

Я бросился к нему, опустился на колени и сразу увидел, что, хотя Литси оглушен падением, он, несомненно, жив. Множество рук протянулось к нему, чтобы помочь ему встать, но он был еще не готов к этому, и я попросил:

— Не трогайте его... пусть сам встанет... осторожнее...

Все, кто бывает на скачках, знают, как опасны повреждения позвоночника, и о том, что упавшего жокея нельзя поднимать сразу; а рядом был я, в своей жокейской форме, и мое присутствие напоминало об этом. Люди стояли вокруг, готовые помочь, но не трогали упавшего.

Я поднял голову и оглядел толпу. Они стояли вокруг, в одних рубашках, дрожащие от холода... Некоторые плакали, особенно та женщина, которая первой сняла свою шубу. Я снова опустил взгляд и увидел, что глаза Литси постепенно начинают снова приобретать осмысленное выражение.

— Литси! — сказал я. — Литси, как вы?

— Я... я что, упал?

Он шевельнул рукой, потом ногой, и вся толпа вздохнула с облегчением.

— Да, вы упали, — сказал я. — Полежите еще немного. Все отлично.

Сверху кто-то крикнул:

— Эй, с ним все в порядке?

На галерее стояли двое мужчин, которые, видимо, бежали наверх, чтобы помочь Литси, но опоздали. Толпа в один голос ответила: