Проблему некомплекта усугубляло такое специфическое явление того времени, как «вридство» — временное исполнение должности. О масштабах этого крайне негативного явления дает представление доклад Мехлису 8 мая 1938 года начальника отдела ПУ РККА дивизионного комиссара А. Н. Храменко: в Военной академии им.

М. В. Фрунзе «все кругом вриды: начальник и комиссар академии, весь состав политотдела, все комиссары факультетов, все начальники кафедр, весь состав работников учебного отдела, все начальники курсов».[81] Подобная картина отнюдь не была редкостью.

«Страшной армейской болезнью» назвал ее сам Мехлис, вынужденный признать, что «вридов больше, чем утвержденных людей», умалчивая, правда, об истинных причинах этого явления. А коренилось оно, прежде всего, в страхе тех начальников, от которых зависело утверждение на ту или иную должность, ошибиться, назначить потенциального «врага». Основания для страха были самые что ни на есть обширные, ибо, если исходить из иррациональной логики устроителей репрессий, «замазаны» были все: кто-то с кем-то из уже выявленных «врагов» или тех, кто будет выявлен позднее, вместе служил, с кем-то встречался на учениях, сборах, партийных мероприятиях, даже ехал в одном вагоне поезда (инкриминировалось, случалось, и такое). Поэтому должностные лица всеми силами уклонялись от принятия самостоятельных решений при назначении на должности.

Кто же, по мнению начальника ПУ, должен был заполнить зияющую кадровую брешь? Для начала прибегли к инъекции извне. 9 января 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) поручило Мехлису и возглавлявшему в ЦК партии отдел руководящих партийных органов Маленкову в трехдневный срок отобрать 100 выпускников вузов и Института красной профессуры для назначения армейскими политработниками. Неоднократные мобилизации ЦК на партполитработу в армию и в дальнейшем оставались одним из путей ликвидации кадрового некомплекта. В 1938 году таким Ьутем было призвано 258 человек, а в следующем — уже 5500 гражданских коммунистов. Но к чему это приводило? Многие, как докладывал Лев Захарович в ЦК ВКП(б), тяготились своей работой в армии, являлись «носителями низкой дисциплины».

Основным источником кандидатов на заполнение вакансий должны были стать все же армейские ряды. «Политорганы, — предписывал в связи с этим Мехлис начальникам политуправлений военных округов и армий 14 января 1938 года, — должны неустанно работать над выращиванием подлинно большевистских политработников сталинской закалки, способных неуклонно повышать большевизацию политаппарата РККА и беспощадно бороться со всеми врагами народа, до конца и без остатка ликвидировать последствия вредительства в рядах РККА». Чтобы ни у кого не возникало сомнений, что именно такие качества поощряются руководством, он в этой же директиве дал указание представить политработников, «показавших себя подлинными вожаками масс, стойкими в борьбе с троцкистско-бухаринскими и буржуазно-националистическими шпионами и диверсантами», в соответствии с решением ЦК партии и в связи с 20-летием РККА и ВМФ, к внеочередному повышению в воинском звании.

Собственно армейские кадры оказались, однако, настолько ослабленными, что дать солидную прибавку кандидатов на выдвижение в ограниченное время не могли. Правда, это если придерживаться установленного и испытанного порядка формирования командно-политического состава, постепенного выращивания кадров в соответствии с опытом и уровнем подготовки. Но Мехлис, сам выдвинутый на свой пост по произволу вождя, не опускался до «каких-то» элементарных норм, руководствуясь известным лозунгом, что у нас, если надо, «героем становится любой». И произвольно, аврально, без учета уровня подготовки прибегал к массовому выдвижению.

На самом-то деле, бодрился он, выступая перед участниками Всеармейского совещания, Красная Армия, как никто, богата кадрами. А посему «некомплекта политсостава в армии нет, есть некомплект в работе Политуправления РККА и в работе Военных Советов округов и Пуокров». Надо, мол, лишь «иметь смелость выдвигать молодых талантливых людей». И выдвигали: политруки становились полковыми комиссарами, начальниками политотделов дивизий, военкомами бригад и дивизий.

В основу подобной кадровой политики клался не уровень профессиональной компетентности, а политическая благонадежность, абсолютная лояльность к правящему режиму. Цену таким выдвижениям без скидок показала война с Финляндией.

Да и заклинания, откровенно говоря, помогали слабо. Прошел год, а проблема «вридства» по-прежнему оставалась в повестке дня. «Не позднее 10 февраля 1939 г. ликвидировать вридство среди политработников номенклатур Военных Советов округов. К этому же сроку полностью оформить материал на всех… политработников номенклатуры Политуправления РККА», — вынужден вновь телеграфировать начальник ПУ в военные округа.

Пытаясь решить проблему, он даже пошел на формальный конфликт с наркомом обороны, предложив взять 50–60 слушателей Военно-политической академии (а это в основном были политруки и старшие политруки), чтобы назначить их сразу военными комиссарами и начальниками политотделов дивизий и корпусов, то есть через три-четыре ступени. Но тут даже обычно податливый Ворошилов возразил, резонно полагая, что людям надо дать возможность хотя бы завершить учебу. Натолкнувшись на сопротивление, Лев Захарович обращается напрямую к Сталину, Андрееву и Жданову (копия — Ворошилову). Он доказывает: обстановка с кадрами высшего политсостава остается напряженной, в военных округах есть 227 вакансий на должности комиссаров и начальников политорганов дивизий и корпусов. Выход один — тот, что предлагает он.

Чтобы ликвидировать некомплект в среднем звене политработников, у Мехлиса был тот же рецепт — массовое выдвижение. 20 января 1938 года он обратился к Сталину, Кагановичу и другим секретарям ЦК за разрешением привлекать наиболее проверенных и грамотных красноармейцев и младших командиров в качестве заместителей и помощников политруков (таковых, по мнению начальника ПУ РККА, насчитывалось не менее 15–20 тысяч человек). И такое разрешение было получено. Кроме того, решением Политбюро из числа увольняющихся в запас было разрешено оставить в кадрах РККА 5 тысяч заместителей политруков. Тех из них, кто был кандидатом в члены партии, разрешалось допускать к исполнению обязанностей младших политруков.

Для политического натаскивания этого контингента с 1 октября в округах организовывались 6-месячные курсы. В связи с ростом численности Красной Армии политработников среднего звена требовалось все больше, так что в следующем, 1939 году, на этих курсах было подготовлено уже почти 9 тысяч заместителей младших политруков. Готовили наспех, по облегченной программе. В июле 1940 года в ПУ вынуждены были констатировать, что «6-месячный срок обучения не обеспечивает подготовки полноценного в политическом и военном отношении политработника». В связи с этим срок обучения продлевался до 1 года, и курсы переводились на типовой учебный план и программы окружных военно-политических училищ. И как-то забылось, что в свое время на Всеармейском совещании комсомольских организаций РККА в мае 1938 года Мехлис высокопарно назвал привлечение красноармейцев и младших командиров к политработе «сталинским призывом», «поистине историческим для судеб политработы в РККА». Иного результата авральные меры дать просто не могли.