Поерзав на камнях и так и этак, Грэйн все-таки нашла способ вымыть волосы — всего-то встать на колени, нагнуться и окунуть голову в поток. И так несколько раз. И плевать, кто там может что-то увидеть. В конце концов, если кому-то так уж интересен испещренный синяками бледный ролфийский зад и отощавшие ляжки, запретить ему пялиться она все равно не может. А вымыть голову сейчас гораздо важнее, чем демонстрировать застенчивость.

«Ну что ж ты молчишь, девочка Ияри. Расскажи ей. Или боишься?» — так примерно переводилась хитрая улыбочка Джэйффа.

«А ты не пялься на маленькую ролфи так откровенно! И ничего я не боюсь!»

«Какие вы странные все-таки», — вздохнул дух ручья.

— Все не так просто… Понимаешь, Грэйн, пока я ношу этот браслет, у меня не будет детей. В смысле, если сойдусь с мужчиной. Я же полукровка и не могу тут решать сама, от кого иметь детей, как делают это чистокровные шуриа.

Джэйфф хмыкнул:

— Твоя мать знала, какой подарок крайне необходим юной женщине.

И был прав. Элишва не могла смириться с тем, что ее дочь — тоже шуриа, но лишена главного преимущества, практически единственного козыря. Сама сделала, сама закляла, сама наворожила. И, пожалуй, этот браслет стал единственным даром, за который Джона всегда ее искренне благодарила — и на словах, и в мыслях.

Принципиально не глядя на улыбающегося и страшно довольного рилиндара, Грэйн откинула волосы назад.

«Пусть радуется, змей лукавый. А я сделаю вид, что его здесь вообще нет. Вот так!»

— Полезная штука, — завистливо вздохнула девушка. — Мы так не умеем, — и сразу помрачнела. Свежее лицо ее постепенно из розового становилось мертвенно-бледным с сероватым отливом, точно весеннее небо затягивалось грозовой черной тучей.

— Жаль, что не умеем.

Румянец окончательно схлынул, губы задвигались, будто Грэйн что-то подсчитывала в уме. Тьма беспросветного отчаяния забурлила в зеленоватых глазах ролфи.

— Не переживай. — Джона доверительно положила ей руку на плечо. — С тобой все в порядке. Все. В. Порядке.

После всего, что пережила эрна на корабле, было бы нечеловечески жестоко терзать ее неизвестностью в таком важном вопросе. Ни одна женщина не пожелает другой женщине такого ужаса. А если пожелает, то не женщина она, а подлая тварь.

Грэйн выдохнула с надеждой и недоверием:

— Точно? Ты… откуда ты знаешь? Как вообще это можно знать? Ох, когти Локки… ведь если и впрямь, мне же придется… — Ролфи передернуло.

Древние законы, по которым прижитых от Третьих детей-полукровок должны были убивать сами матери, никто не отменял. Теперь бесконечно редки случаи, чтоб кто-то следовал им, впрочем, но тем не менее прецеденты бывают. Ролфи и так слишком многое потеряли за время владычества диллайн, когда блюсти чистоту крови — означало вымирать, и так уже под тремя лунами родилось достаточно смесков, не желающих слышать голоса богов и забывших о памяти предков, и только шурианских полукровок, пожалуй, не хватает волчьему племени!

И не стоит думать, что ролфийским волчицам так уж легко было своими руками отнимать жизнь у собственной крови и плоти, но… Закон не возникает из ничего. Во имя сохранения своего рода кто-то должен был идти на жертвы.

Только Грэйн совершенно не хотелось оказаться той самой ролфи, которой придется теперь… Видно, за прошедшие века ролфийки действительно измельчали. Тут надобно родиться Девой Сигрейн, а не эрной Кэдвен, но если другого выхода не будет…

Горло перехватило судорогой, и Грэйн не могла ни слова вымолвить, ни вздохнуть даже, пока Джойн не повторила уверенно:

— Я знаю.

И эрна Кэдвен отчего-то сразу ей поверила — а впрочем, что еще ей оставалось? Начать загибать пальцы, отсчитывая недели между полнолуниями, что ли? То-то зрелище будет, вот уж шурианский змей повеселится! Еще бы, такого развлечения у него, видать, уже тысячу лет как не было! О, ну точно! Уже ухмыляется!

Сволочь!!!

Ненависть подкатила к глотке, в глазах у Грэйн потемнело, и далеко не сразу она смогла выдавить с деланым равнодушием:

— И все-то вы знаете, и все-то умеете. Видно, Глэнна милостива к шурианским женщинам.

— Шиларджи добра, щедра и милостива. И не только к шурианским женщинам, — усмехнулся бывший рилиндар и подмигнул. — Она одарила тем же даром и мужчин.

Ролфи фыркнула и, закрутив мокрую косу, принялась отжимать ее одной рукой, а другой мрачно потерла след Локкиных когтей на плече.

— Дары богов — это так прекрасно, — холодно улыбнулась Грэйн и добавила с угрозой, хотя чем она могла угрожать ему, стоя голой по колено в ручье? — Ну что ж, зато к нам оказались милостивы Локка и Морайг. Каждому, как говорят, свое. Но говорят также, что милость богов переменчива, гнев их внезапен, а дары частенько выходят боком. Или нет? — И прищурилась, с удовольствием отметив, что удар пришелся в цель. Теперь помрачнел и отвернулся рилиндар. Жестоко, конечно, и не слишком благоразумно напоминать ему здесь и сейчас о том, как сильно подвел Третьих-мужчин дар их Матери-Глэнны, когда Сигрейн прокляла шуриа Внезапной Смертью. Что ж, зато можно спокойно вылезти из ручья!

Как носится национальная одежда, Джону тоже заставила выучить мать. Втайне от мужа пошила для девочки все что полагается: узкую тунику, гамаши, поршни и, конечно же, головной убор — широкий черный платок с бахромой по краям. По сравнению с яркими нарядами, которые были у маленькой Джойаны, коричневые простые одежды смотрелись уныло, но протестовать девочка не смела. «Ты — шуриа, хоть в парче, хоть в фатжоне». Символичное название, что ни говори, фатжона — наша судьба. Такая у шуриа судьба — черная, как земля, и коричневая, как кора деревьев. Эх, жаль, не принес Джэйфф железных браслетов в виде змей и чешуйчатого пояса из металла.

Грэйн рассматривала наряд шуриа, словно пыталась что-то вспомнить, но, так и не найдя ответа, сказала задумчиво:

— Мне кажется, я тебя такой уже видела… когда-то раньше… Странно. Не помню и помню… Опять ваше змеиное шаманство, наверное.

— А-ш-ш-ш-шшшш!

Это Джойана и Джэйфф вместе, не сговариваясь, зашипели на ролфи.

Вернувшись на стоянку, рилиндар сразу же полез в свой бездонный мешок, чтобы достать маленький горшочек с аккуратно притертой крышечкой.

— Давай ногу, красота моя. Буду лечить по-змеиному. Ты ведь уже меня не боишься?

— Еще чего! — фыркнула Грэйн и без сопротивления вверила поврежденную конечность заботам Джэйффа.

Джона расчесывала влажные волосы, пытаясь хоть как-то добиться, чтобы они не стояли дыбом. Чем дольше живут шуриа, тем гуще и шелковистее становятся их вороные гривы, но леди Янамари была еще слишком молода — ее волос на ощупь более всего напоминал конский.

Мазь рилиндара одуряюще пахла, и казалось, что они все втроем плывут по морю трав. Грэйн полулежала на тюфячке, опершись на локоть, и смотрела на все лечебные манипуляции Джэйффа снизу вверх, сквозь полуприкрытые отяжелевшие веки.