"Резво меня разговорили!" – спохватилась она, – "Пара добрых слов о Щепке – и я пообещаю ей весь ближайший заработок".

Лея являла собой самое тактичное внимание.

– Должно быть, вы очень любите то, чем заняты? – подбодрила она, видя заминку.

– Вы очень проницательны, – заметил Себастьян, покуда Виола искала, чем в ответ уловить Лею и заставить раскрыть ладони, замершие на коленях в ожидании заказа. Хватило мудрости не выведывать о побеге, но дальше идеи упирались в неведение. Едва ли не впервые Виола пожалела о своей торопливости – пусть гроза и прозвучала знаком небес, но следовало взять паузу для сбора информации из более широких источников.

Распорядительница более всего страшилась, что попытка нанять Лею выглядит последним шансом.

Сама Лея не покушалась разорить артефакторов, но и обнаруживать интерес не торопилась. Коль скоро ей предложили должность, пусть явят как можно больше. Нельзя отрицать, что в искусстве сложной беседы дочь Сальвадора имела больше практики – в том числе и старанием Алессана.

Виола, принужденная говорить, постаралась обернуть это на пользу и заразить магичку интересом к будущим планам. Оставив замашки на светский лоск, она живописала будущее своего детища таким образом, что даже прикосновение к его дверям виделось особой честью. Себастьян не совершал попыток выправлять ее мысль пинками под скатертью, из чего девица сделала заключение о своем преуспеянии.

Лея вопросов задавала мало, но в самом деле как будто оттаивала. Впрочем, это можно отнести и в заслугу седла барашка, возникшего перед ней в продолжении сего монолога.

– Одно из направлений нашего развития – крупные имперские заказы, – уверенно сообщила Виола, покуда прилизанный трактирный слуга ставил перед ней блюдо с обедом.

Девушке на миг показалось, что он, должно быть, поджидал этой фразы намеренно, ибо случайно выбрать столь неудачное время было просто невозможно – на широкой белой тарелке одиноко покоилась горсточка риса с наперсток, бережно укрытая ломтиком красной рыбы.

Распорядительница почти услышала, как Лея мысленно сопоставила размер имперских заказов “Чарованной щепке” с собственным виолиным заказом и нашла в них много общности. Себастьян, кусавший губу, явно занимался тем же самым, заодно припоминая сестрицыно обещание быть воздержанной в еде. Он не удержался и украдкой поймал магичкин взгляд – оба заметили смешинки в глазах друг друга, но милосердие победило – они продолжили взирать на Виолу с самой невинной серьезностью.

Виола несколько секунд смотрела на беднягу лосося, разом обратившего в руины ее потуги по оглашению перспектив. Что ж, есть и добрая весть – долго давиться нелюбимой рыбой ей не придется. Вздохнув, он вооружилась приборами, знаменуя переход в атаку вопросами:

– Вероятно, вы хотите знать, что мы предложим вам в случае, если имперский грант не будет получен? – прозорливо молвила она.

Эти слова сопроводились неожиданным явлением – в тарелку Себастьяна устремился белый кружевной платок. Обед непременно оказался бы испорчен, однако тренированная Лея выказала чудеса реакции. К восторгу мага она успела взвить платок над столом потоком воздуха, после чего все трое возвели очи горе в поисках источника диковинного дара.

С балконного яруса донеслось охание пополам с хихиканием: от перил заполошно прянули несколько девиц.

Лея отправила платок в их веселый кружок, нахмурилась и отложила витую вилку.

– Прошу прощения, – произнесла она, споро поднялась и угрожающе застучала сапожками по лестнице.

Три юные грации, покинувшие свой наблюдательный пост, ее посещению не удивились. Лея прекрасно знала каждую пташку из этой стайки светских болтушек. Типичные дочери общества, охочие до сплетен и колкостей, когда-то числились ей приятельницами, но о нежной дружбе говорить не приходилось. Очень похоже, что нынче именно они выступят глашатаями мнений света, покуда матрон постарше удерживает чопорность.

– Доброго дня, любезные леди, – начала магичка сдержанно, – могу я спросить, ради какой цели вы окликнули меня столь экстравагантным образом?

– Доброго дня, Лея Сальвадоровна, – высокая красавица Аглая ответила столь же ровно, – мы не имели такого намерения, едва ли в ваши планы входило разделить нашу трапезу.

Разговор предсказуемо двинулся в сторону леиной склонности обедать с бедняками. Лея подобралась. Вторая девица, цветущая чернобровая Талия, была также наследной магичкой – словом, ожидать следовало любой приятности. Лее очень хотелось сцепить пальцы в нервный замок, но ладони лучше держать наготове.

– Совершенно верно, – подтвердила она без удовольствия, – по счастью, я отвоевала свое право выбора.

– Мы как раз досадовали, что выбор пал не на нас, – сказала Талия, – нам не хватало вашей серьезности для равновесия.

Прищурившись, Лея сделала вид, что ее ничуть не трогают чужие колкости. На самом деле она просто не разобрала, какое оскорбление укрылось за этой безобидной фразой.

– Едва ли вы ищете моей компании иначе, чем для пустой насмешки, – ответила беглянка все так же холодно.

Третья девица, маленькая Эфросина, вновь завладевшая оброненным платком, подняла брови едва ли не с жалобой:

– Странные речи, Лея Сальвадоровна. Разве мы вас обидели?

Лея прекрасно держала лицо, хотя за этой маской теперь скрывалась растерянность. Речь Эфросины вновь подхватила Аглая:

– Если память меня не подводит, это не мы вас покинули и три месяца избегали встреч. Стоило хотя бы оставить записку, отправляясь в такое приключение!

Лея дошла уже до полного недоумения. Она ожидала насмешек и уколов – о, грации были вполне на это способны! – но не дружеского укора в невнимании. Хитрый ли это заход с фланга? Покидать свой редут магичка пока не спешила.

– Мои мысли были заняты планом прорыва золоченой клетки, – сказала она с вызовом.

Разумеется, отцу никогда не приходило в голову ограничивать ее передвижения, так что план прорыва заключался в суматошном сбрасывании в сундук попавшихся под руку личных ценностей.

– Разве потом вы не нашли минуты сообщить, что с вами все в порядке? – укорила Аглая.

– Отец навещал меня, – напомнила Лея.

– Господин Алвини нам не докладывается, – пожала плечами Талия. – приходилось довольствоваться слухами там, где мы могли надеяться на весточку из ваших рук.

Лея рискнула осторожно приподнять забрало.

– Я была занята устройством новой жизни.

– Ничуть не сомневаюсь в трудности вашего предприятия, – Аглая говорила без торопливости, – но прежде вы умели передавать почту с разносчиком.

В минутном озарении Лея увидела их встречу со стороны и не могла не признать, что вражду здесь чинит разве что она сама. Может статься, вообразить всеобщее презрение было изрядной дерзостью? Лея Астер привыкла считать, что прежде ее обожали за титул, а теперь должны ненавидеть за дружбу с горожанами дальних окраин. Равнодушие к ее великому бунту как-то не укладывалось в надменной головке дочери Сальвадора.

– Я не подумала, – Лея сама не верила,