Водитель оказался сговорчивым. Несколько смущала его ироничная, даже ядовитая улыбка, но в тот момент я не был склонен придавать значение подобным пустякам. Оплатив по «обычной таксе» два места, я неторопливо обогнул машину, намереваясь погрузить в кузов злополучный велосипед. Сверху на меня настороженно и внимательно смотрели десятки глаз. Грузовик был битком набит людьми. Только теперь я, наконец, осознал истинный смысл ухмылки водителя и значение слов «обычная такса». Мне предстояла поездка на «шапа-100» – явления, ставшего неотъемлемой частью жизни простого жителя Мапуту.

Загадочным термином «шапа-100» мозамбикцы окрестили многочисленные колымаги, занимавшиеся частным извозом. Потом мне пришлось столкнуться с их аналогами и в Замбии, и в Кении, где, как читатели уже знают, они назывались нгвангвази и матату.

В Мозамбике главная причина появления частников лежала на поверхности. За исключением пары автобусных линий, в Мапуту не существовало общественного транспорта. Эпизодические попытки властей поправить положение беспорядочными закупками машин за рубежом привели скорее к отрицательным результатам. Живым укором одной из таких непродуманных акций служила длинная шеренга новеньких венгерских «Икарусов», безнадежно ржавевших под открытым небом: в Мозамбике не существовало ни квалифицированного обслуживающего персонала, ни запчастей. В условиях, когда интервалы на остановках увеличились до двух часов, пассажирам поневоле пришлось искать альтернативу. И они обрели ее в лице частников. Правда, владельцы «шапа-100» не гарантировали ни комфорта, ни безопасности. Но это меньше всего беспокоило африканцев, привыкших к трудностям и лишениям.

Мирное сосуществование частного и государственного общественного транспорта продолжалось недолго. Вскоре власти с негодованием обнаружили, что «шапа», дальше стоит процитировать официальный документ: «превратилась для некоторых в источник легкой наживы». Причем обогащение этих самых «некоторых» шло при «полном отсутствии законодательства, определявшего условия работы общественного транспорта». Ясно, что столь вызывающее поведение автоизвозчиков не могло остаться безнаказанным.

На очередном заседании координационного совета министерства транспорта и связи на свет появилась директива. В ее обширных 16 статьях скрупулезно регламентировались вес автотранспорта, его вместимость, высота бортов, минимальная площадь, отводимая пассажиру… Каждому, кто хотел заниматься частным извозом, документом предписывалось в четырехмесячный срок получить специальную лицензию, а затем каждые полгода обновлять ее, проходя техосмотр и выплачивая государству налог. Нарушителям грозил штраф в размере 100 000 метикалов.

Не приходится сомневаться в том, что цели у авторов директивы были самыми благими. Однако жизнь расставила акценты по-своему. По прошествии четырех месяцев желающих добровольно поменять нелегальный статус на дополнительные хлопоты и расходы не нашлось. Самые отчаянные водители продолжали совершать рейсы. Большинство поставили машины на прикол.

Поскольку автобусов за это время не прибавилось, в городе разразился транспортный кризис. Толпы людей часами простаивали на остановках. Когда автобус появлялся, за место в салоне разыгрывались сражения. Нарушился привычный ритм жизни многих жителей столицы. Транспортные неурядицы стали любимой темой разговоров, теле- и радиопередач, газетных статей.

Бесконечно кошмар продолжаться не мог. Экономический интерес пересилил страх перед дорожной полицией, и водители вернулись на привычные маршруты. Вот только стоить проезд стал гораздо дороже. Ничего не поделаешь – за риск приходится платить, даже если подвергаешься ему сам. Мне не раз попадались в газетах описания аварий, в которые попадали «шапа-100».

Когда я стоял у кузова грузовика, все известные страшные истории всплыли в памяти. Стараясь не выдать бушевавших в душе чувств, я как можно радушнее поприветствовал сидевших в кузове африканцев и протянул им велосипед. После секундного, не больше, замешательства два парня, находившихся с края, о чем-то быстро пошептались, ловко перехватили велосипед и, прежде чем я успел вмешаться, одним движением забросили его на брезентовый верх.

Они помогли мне вскарабкаться в кузов, подчеркнуто вежливо, но настойчиво усадили на место. Сами же устроились на заднем бортике, умудряясь при этом поддерживать велосипед. Я осторожно огляделся. Рядом со мной сидел старик в соломенной шляпе и нелепых ярко зеленых штанах, напротив – празднично одетые, как две капли воды похожие друг на друга, девушки-близняшки. Волосы их были тщательно заплетены в десятки косичек, руки скромно сложены на коленях. Там же покоились два одинаковых томика в черных обложках. Не менее колоритно выглядели и остальные обитатели ковчега на колесах: дородные матроны со связками живой птицы и плетеными корзинками с какой-то снедью, подозрительные типы в рваных майках, благообразные чиновники и госслужащие в темных пиджаках и оливкового цвета френчах, босоногие ребятишки…

Африканцы напряженно молчали. Изредка кто-нибудь исподтишка бросал на меня любопытный взгляд и тут же отводил его. Вокруг образовалась незримая, но явственная зона отчуждения. Вдруг шофер заложил очередной крутой вираж. Сидевшие на заднем бортике ребята резко съехали на одну сторону.

– Осторожно! Держитесь крепче! – вырвалось у меня.

– Не волнуйся, нам еще не так приходилось ездить, – снисходительно улыбнулись они. – И сами будем целы, и велосипед доставим в порядке.

– А здорово вы его пристроили, – искренне восхитился я. – Большее, на что бы меня хватило, это забросить его в кузов.

За спиной раздался смех. Я услышал, как африканцы передавали друг другу фразу о моем намерении «бросить» велосипед в кузов, битком набитый людьми. Чувство юмора, как известно, явление неисповедимое, особенно в южных широтах. Как бы то ни было, лед вдруг растаял. Через пару минут я оживленно беседовал по-португальски с соседями, как будто мы были знакомы по меньшей мере несколько лет. Выяснилось, что большинство и в самом деле не в первый раз путешествовали вместе, прекрасно знали друг друга и водителя.

Старичок в соломенной шляпе ехал к сыну. Вернее, к одному из семи своих сыновей, выбившемуся в Мапуту в большого человека – ночного сторожа в крупной компании.

– Такие важные объекты не каждому доверят охранять, – с гордостью говорил он мне, обнажая беззубый рот.

Сестры-близнецы держали путь в церковь, на воскресную мессу, а пухлые томики на коленях были, конечно, Библией. Ну а парни, благородно взвалившие на себя заботу о велосипеде, спешили в кинотеатр, где уже третью неделю с неизменным успехом шел очередной боевик о приключениях бесстрашных ниндзя.

– Мы видели его два раза, но можем смотреть еще хоть сто, – возбужденно пояснил один из них.

Для всех старенькая IFA оказалась если не самым удобным, то самым доступным средством передвижения.

– Во время транспортного кризиса грузовик исчез, но вскоре появился вновь, – рассказывала одна из сестер. – Поначалу шофер боялся попасться на глаза полиции. А однажды заставил нас петь песни, чтобы полицейские думали, что он везет свадебную процессию.