Населявших побережье суахилийцев отличала от африканцев из глубинки более светлая, шоколадная кожа и более тонкие черты лица. Они по сей день составляют значительную часть жителей старинных портов, продолжают говорить на смеси арабского и местных языков, получившей название кисуахили и превратившейся в язык межнационального общения во всей восточной Африке, а в Кении и Танзании признанной официальным языком. И пусть древние государства, построенные ветром, давно исчезли под напором европейских пришельцев, память о них осталась в архитектуре, культуре, жизненном укладе прибрежных районов. О том, что эти места представляют собой сейчас, о сохранившихся до наших дней останках суахилийской и некоторых других древних африканских цивилизаций я расскажу в следующих главах. Пока же вновь обратимся к судьбе португальских шпионов и историческим хроникам. В них тоже можно отыскать немало любопытного и поучительного.

Перу да Ковилья внимательно изучил и описал муссоны и порожденную ими своеобразную суахилийскую культуру. Летом 1490 года, как только ветер переменился на попутный, он отправился обратно, на север. Шпион надеялся, что товарищ сумел вернуться, но в Каире ждало трагическое известие – Афонсу де Пайва умер от чумы, не добравшись до царства пресвитера Иоанна. Впрочем, тут же последовали добрые вести. В город прибыли два португальских еврея, посланцы Жуана II: раввин Авраам и Жозе из Ламегу. Раввин забрал донесения и доставил их в Лиссабон. Посланцы рассказали, что жена Катарина родила Перу сына, названного Афонсу в честь бывшего короля-благодетеля.

Встреча с соотечественниками в корне меняла план действий. Перу поклялся Жуану II не только убедиться в существовании морского пути в Индию, но и разыскать царство пресвитера Иоанна. Сделанного хватило бы, чтобы посчитать задание с честью выполненным, получить богатое вознаграждение, вернуться к жене и зажить спокойно, но неутомимый шпион принял решение идти до конца. Он проводил Жозе из Ламегу до Ормуза и сел на парусник, взявший курс на Африку.

Через порт Массауа, ныне принадлежащий Эритрее, Перу да Ковилья пробрался в Эфиопию. Три недели пути с караваном, и он наконец вступил на землю легендарного христианского царства. Правда, монархом оказался не пресвитер Иоанн, а чернокожий вождь-негус. Да и Эфиопия предстала не прославленным могучим государством, о котором мечтали в Европе, а нищей страной, истощенной мусульманскими набегами. Но, как бы то ни было, теперь и последняя цель миссии была достигнута.

История, пожалуй, не знала другого столь же сноровистого шпиона. Перу да Ковилья набросал очередное донесение и заторопился в обратный путь, но тут удача в первый и единственный раз ему изменила. Эфиопский негус Наху отказался отпускать португальца, объяснив решение незыблемым правилом, действовавшим в его государстве. Страна, окруженная со всех сторон мусульманами, никому не позволяла покидать свои пределы, сказал он. Делалось это для того, чтобы враги не смогли узнать местонахождение монастырей, горных крепостей и выявить организацию оборонительной системы.

Тщетно Перу да Ковилья клялся, что его никогда и никому не удавалось расколоть, тщетно взывал к царице, доверием которой успел заручиться. На сей раз прославленное красноречие не сработало. Царица пожаловала европейскому единоверцу обширную вотчину, сосватала симпатичную дочку придворного фаворита, и португалец вновь стал членом монаршей свиты. Третьей по счету в его невероятной на сюрпризы жизни.

…Когда ровно три десятилетия спустя, в 1520 году, первое португальское посольство достигло эфиопского двора, навстречу вышел подтянутый и энергичный седовласый старик, заговоривший на безупречном португальском языке. Для соотечественников он был посланцем из давно минувшей эпохи, в которой для Европы не существовало ни Америки, ни Азии, ни Африки. Теперь три континента, во всяком случае их береговые зоны, были неплохо изучены и завоеваны, а Индия покорена и преобразована в заморскую территорию, во главе которой стоял вице-король, назначавшийся в Лиссабоне.

В Эфиопии Перу да Ковилья превратился во влиятельного сановника, советника негуса. Священник посольства Франсишку Алвареш, взявший на себя роль хрониста, подробно, хотя и не без досадных для потомков пробелов, изложил рассказы супершпиона. Благодаря этим записям мы и смогли проследить феерический жизненный путь Перу. Книга вышла под заголовком «Правдивый рассказ об индийских землях пресвитера Иоанна», что не должно нас смущать. В то время Индией называли всю Азию, а начиналась Азия к востоку от Нила, то есть посреди современной Африки.

Франсишку не скрывал восхищения Перу да Ковильей. «Он знает все языки, на коих изъясняются европейцы, мавры и эфиопы, – писал священник. – Он знает все, за чем посылал его король, и излагает так, будто стоит перед Его Величеством. Таких, как он, больше не сыскать».

Три года, которые провело посольство в Эфиопии, Перу да Ковилья с удовольствием работал у соотечественников переводчиком и помощником. Когда португальцы, которых эфиопы все время держали под присмотром, получили от негуса Лебна Денгеля ответ на послание Мануэла I и двинулись в обратный путь, бывший шпион предпринял последнюю отчаянную попытку отправиться на родину. Как и прежде, монарх остался непреклонен.

Минуло еще несколько десятилетий, прежде чем Эфиопию смогло посетить следующее португальское посольство. Перу да Ковилью оно не застало. Он скончался на чужбине около 1530 года в окружении взрослых детей – всеми уважаемый и почитаемый, но глубоко несчастный, став жертвой и заложником своих непревзойденных шпионских талантов.

А португальцы всерьез занялись Эфиопией. Она была самой древней после Армении страной, где христианство стало официальной религией. Произошло это еще за 1000 лет до возникновения Португалии, но для европейцев данный факт значения не имел. Укоренившееся в Эфиопии православие католики всегда считали не меньшей ересью, чем мусульманство, против которого огнем и мечом веками сражались у себя дома, на Пиренейском полуострове.

В Эфиопию зачастили иезуиты, поставившие целью перекрестить ортодоксальных африканцев в «правильную веру». Тактики придерживались такой же, как с аборигенами-язычниками из других частей света. Падре создавали школы, формировали мнения, стремились войти в доверие к влиятельным вельможам, пытались воспитать в своем духе местную элиту, привить ей презрение к родному, традиционному и вкус к новому, чужеземному. Когда процесс зайдет далеко, надеялись португальцы, опираясь на духовно подчиненную элиту, можно будет без труда установить контроль над всей Эфиопией, подготовив ее к колонизации.

В 1632 году эфиопы дозрели до решительных мер. Они выгнали европейцев и запретили им впредь являться на их землю. Попытки иезуитов обратить эфиопов в католичество привели к тому, что африканские правители выставили агрессивных проповедников вон и закрыли для них страну.

Эфиопам удалось отбиться не в последнюю очередь благодаря труднодоступности своей горной страны. Суахилийцам повезло меньше. Ветер, породивший прибрежную цивилизацию, стал и орудием ее разрушения, помогая как друзьям, так и недругам.

До вторжения европейцев суахилийские порты-государства видели и других пришельцев, но те заметных следов не оставили. Почти за столетие до Васко да Гамы, в 1417–1422 годах, вдоль побережья Африки прошел могучий флот китайского адмирала Чжэн Хэ, немало удививший темнокожих рыбаков и крестьян. Он обогнул сомалийский полуостров и, двигаясь на юг, достиг острова Занзибар.