1

2

3

4

5

Нелишне отметить, что почти все разведчики имели связи с женщинами. Мужчинам этого возраста не годится долго избегать романтических привязанностей, даже в обстановке крайней вражды. Якуба-Джамил вспоминал, например, некую Мари, дочь своего бейрутского знакомого по таксистскому ремеслу. Он согласился на помолвку, потому что только на этом условии семья разрешила ей с ним встречаться. Отношения развивались, они ходили в кино, и, возможно, дела зашли дальше — на этот счет он не слишком откровенничал. С ними посылали соглядатая — десятилетнего брата Мари, которого Якуба-Джамил подкупал фисташками или шоколадкой, после чего просил исчезнуть. Но предел все равно существовал: «Она была невинна, и я не хотел губить ей жизнь». Встречи длились какое-то время, а потом он прекратил эти отношения.

Гамлиэль-Юсеф встречался с сестрой своего партнера по бизнесу, мусульманина, — верующей девушкой, явившейся на первое свидание с закрытым лицом. Здесь тоже сразу зашла речь о браке. Девушка была из зажиточной семьи. Происхождение потенциального жениха было туманным, зато у него была торговля и кое-какие деньги. Если бы все стало серьезно, Гамлиэль, по его словам, мог бы забрать ее в Израиль и побудить принять иудаизм. Но этого не произошло, и через пару месяцев они расстались. Любопытно было бы представить, как «ставший как араб» возвращается в Израиль с арабкой, «ставшей как еврейка».

Через несколько лет, в пятидесятых годах, служба внутренней безопасности «Шабак» внедрила нескольких агентов в среду израильских арабов. Арабское население, оставшееся в стране после объявления независимости, вызывало у нового государства непонимание и воспринималось как потенциальная пятая колонна. Несколько «ставших как арабы» из этой группы женились для прикрытия на арабках. Одному из них, иракскому еврею, жена-мусульманка, не знавшая, кто ее муж на самом деле, даже родила ребенка, хотя его настоящая жена и ребенок жили в еврейском городке неподалеку. Через несколько лет разведчика отозвали, и ему пришлось расстаться с арабской семьей. В таком противостоянии трудно выносить моральные оценки: как соотносится одна загубленная женская жизнь со спасением сорока других жизней, а хотя бы и четырех? В данном случае принятая тактика не принесла достаточной пользы, поэтому от нее отказались. Когда об этом эпизоде рассказали в 2015 году на Десятом канале израильского телевидения, один из журналистов, раскопавших подробности, назвал его «историей, которую „Шабак“ предпочла бы забыть».

На заре деятельности Отдела, в 1941–1942 годах, когда сотрудники обучались в британской диверсионной школе, нескольких женщин учили работать вместе с мужчинами, выдавая себя для этого за их жен. Было понятно, что одиночество представляет проблему, как и то, что в арабском обществе неженатый мужчина привлекает ненужное внимание. Как мы видели, привлечь к сотрудничеству женщин-мизрахим было нелегко: ближневосточные родители не спешили отпускать дочерей в такие приключения; однако нескольких опытные разведчики все же уговорили. Одна из них, Эстер Йемени, рассказывала впоследствии, что ее учили арабскому, совершению диверсий и пользованию холодным оружием, хотя ее голова была занята совсем другим.

«Нас разбили на пары и стали тренировать, — вспоминала она. — Больше всего я боялась, как, находясь с моим партнером, сохранить невинность. Меня не страшила смерть, плен, тюрьма… Сохранение невинности — вот единственное, что не давало мне покоя, потому что я была тогда уверена, что беременность возникает от поцелуев». В конце концов Эстер и других молодых женщин отпустили по домам, отменив заброску, а мужчинам Арабского отдела предоставили самостоятельно решать проблему обзаведения спутницами.

Я видел, что отношения с Жоржеттой глубоко врезались в память Ицхака, и попробовал добиться от него подробностей. Какой она была внешне? Обыкновенной, отвечал он. Я проявил настойчивость и услышал, что у нее были черные волосы. Длинные? Да, длинные. Она была мусульманка? Нет, христианка. Красивая? Да, красивая. Из бедной семьи, брат торговал рыбой на рынке. Жоржетта была девушкой из неарабской части арабского города, так что на самом деле они были не такими уж разными. У Ицхака было бы не больше общего с социалисткой из еврейской Варшавы или с дочкой немецкоговорящего тель-авивского лавочника.

Ицхак разъезжал на принадлежавшем ячейке «олдсмобиле» — редкостная роскошь для Абдул Карима, учитывая занимаемую им ступеньку на социальной лестнице. Он понимал, что это прибавляет ему привлекательности. Встретив Жоржетту несколько раз на пляжной волейбольной площадке, Ицхак принялся возить ее в кино. В кинотеатрах Бейрута показывали египетские и американские фильмы; парочка предпочитала американские с Кларком Гейблом, Ингрид Бергман, Эстер Уильямс. Посещениями кино все и исчерпывалось, потому что Жоржетта не могла познакомить кавалера со своими родителями. Она была христианкой, он — мусульманином, а это были границы, через которые нельзя было переступить. Но они часто встречались и держались за руки. Ицхак сомневается, что она пользовалась косметикой, но помнит ее красивое платье.

Наблюдателя Хавакука ждала дома боец Пальмаха Мира, которой он слал весточки по радиосвязи. Секретарь Пальмаха передавала их ей и отправляла ему ее ответы. Их послания немного высокопарны, что неудивительно: трудно признаваться в любви, зная, что твои признания прочтут много пар глаз; им предстояли кодировка, передача морзянкой во враждебную страну, запись в журнал для длительного хранения. Весь пыл утекал в дырки между клавишами. Тем не менее Мира очень старалась.

Ицхака никто не ждал, и это делало его более подверженным таким ошибкам, как Жоржетта. Сама Жоржетта, конечно, не считала себя ни ошибкой, ни угрозой. У нее и в мыслях не было связываться с израильской разведкой. Она была простой молодой женщиной, не отягощенной подставными личинами, и ей нравился мужчина, с которым она познакомилась на волейболе. Возможно, она мечтала удрать в «олдсмобиле» этого мужчины от своей прежней жизни.