– Меня никто не пытал, – улыбнулась я, отодвигая от себя девушку.

Посмотрев на мои припухшие губы, она скептично нахмурилась.

– Что им нужно было? Кто это такие?

Хоть это и касается её напрямую, но не думаю, что смогу всё объяснить. Ведь, я и сама ничего толком не поняла. Только то, что осколок артефакта находится внутри девушки и достать его оттуда очень непросто.

– Сама не поняла, Кьяр.

Я вздохнула и разувшись молча отправилась на поиски мужчин, которые оказались на кухне. Нир уже грел руки о горячую чашку, и только при внимательном взгляде можно было заметить, что они дрожали.

– Ты в порядке? – улыбается он.

И улыбка натянута, но господин Такода этого не замечает, продолжая сновать у печи.

– Вещи, я смотрю, вы так и не забрали. Хорошо, хоть у меня твои деньги, Айрюш, остались. Завтра…  – он внимательно посмотрел на меня, после чего хмыкнул. – …ну да.

– Ну да, что? – удивилась я. – И о каких деньгах Вы говорите?

Господин Такода вздохнул и повернулся к нам лицом, оперевшись на магпечь, в которой дымилась кастрюля. Усталое, но счастливое лицо большого мужчины было с выражением легкого смущения, что выглядело крайне забавно.

– Все затраты Айрис в своей пекарне, я складывал в отдельную тару.

Я вдруг вспомнила банку с монетками и усмехнулась, подумав о настойчивости и решимости этого мужчины. Несмотря на мою чёткую позицию, он всё же делал по-своему.

– Завтра, Нир, зайдёшь в несколько бутиков и прикупишь себе одежды.

– А ему хватит? – усомнилась я. – Там не так много…

– Пара арханов наберётся, – улыбнулся он. – Ты слишком долго ходила ко мне за булочками. Что касается тебя, то Нир и тебе прихватит пару платьев. У вас с Кьярой размеры, вроде, одинаковые. Пока занимаешься своими делами, они прикупят вещей.

Я скептично посмотрела на подругу, но промолчала. Почему-то казалось, что фигура у неё чуть объёмнее моей. По крайней мере, в груди точно.

На кухне мы просидели остатки вечера. Нир всё время бросал на меня задумчивые взгляды, и я почти понимала его состояние, когда в голове крутится очень много вопросов, но нет возможности получить на них ответы. Я сама постоянно скатывалась в бездну размышлений о Кьяре, пока та непринуждённо болтала с нашим названным отцом. Пожалуй, она единственная из нас, кто с достоинством мог сохранять лицо после насыщенного событиями вечера.

Когда Нир ушёл провожать целительницу, время было уже позднее. По меркам родителей Кьяры – точно. Поэтому можно с уверенностью сказать, что ей достанется. Я же отправилась спать, пожелав новоявленному отцу спокойной ночи. И с чувством вины вспомнила про своего элементаля, который всё это время тише воды просидел в кармане моего платья. Вытащила оуни на свет и получила очень обиженный взгляд, от которого не было спасения.

– Ну прости, – посмотрела на него виновато. – Ты же сам о себе не напоминал даже.

Оуни в ответ только грозно лапкой махнул и прикрыл свои огромные глаза, явно выражая желание прекратить этот разговор.

– Спокойной ночи, – вздохнула устало и посадила каменную фигурку на прикроватную тумбочку.

Выделенная мне комната была сделана специально для меня, как признался папа. Она дожидалась меня уже давно. Наверное, с тех пор, как меня удочерили Миттель. Поэтому сдесь всё было обставлено на чисто женский вкус. Кровать с балдахином, светлая мебель и мягкие черты интерьера.

Забравшись в кровать, я попыталась ни о чём не думать, но не могла не вспомнить последние слова Айса. Они в очередной раз прозвучали предупреждением, будто ему не просто не хочется быть преданным, а важно, чтобы именно я этого не сделала.

Почему?

И лорд директор дал понять, что ему важно, чтобы случилось именно так, но… Я, наверное, всё равно не смогла бы. Идти против собственных принципов? Стать любовниками? Почему-то слово любовница чётко ассоциируется у меня с Фестиной. Этот образ прочно засел в голове, и каждый раз вспоминая о её репутации, у меня возникает отвращение к ней, как к человеку. Не может нормальная женщина спать со всеми подряд по нескольку раз в день не с целью заработка. Это наверняка, какое-то психическое расстройство, о котором мне ничего не хочется знать.

Несмотря на сумбур в голове, уснуть удалось очень быстро. Это был слишком тяжёлый день.

Слишком.

***

Утро встретило яркими лучами солнца, пробравшимися в окно и ароматом какао, тянущимся с первого этажа. Я улыбалась, не успев даже продрать глаза и счастливо потянувшись соскользнула с кровати, краем сознания отмечая, что всё одеяло сползло на пол, хотя, засыпая, я всегда в него укутываюсь. А в этот раз я ещё и без белья спать ложилась, потому что вечером его постирала.

Но как же хорошо вот так просыпаться, зная, что внизу тебя уже ждут.

Одевать на себя вчерашнее платье не хотелось, но выбора не было. Поэтому, проверив ткань на отсутствие грязных пятен и степень помятости, я с удовлетворением обнаружила, что одежда сгодится ещё на один день. Бросила взгляд на тумбочку, где сидел оуни и замерла, медленно заливаясь краской, потому что там лежал знакомый цветок. Цвет эфиарлета, так он его назвал, когда светящийся бутон привлёк моё внимание.

Неужели он был здесь ночью? Нарисовав в своей голове картинку, которая представила его глазам, мне сделалось нехорошо, а точнее удушливо стыдно. Я очень надеялась, что была под одеялом, когда он был здесь.

Кусая губы, я спустилась вниз и увидела Нира у печи. Парень стянул волосы в хвост, как обычно закрыв повязку косой чёлкой и, надев фартук, суетился с едой.

– Завтрак, Нир? Серьёзно?

– Надо же когда-то начинать, – хмыкнул он, не оборачиваясь. – У Миттель на это не было времени. Вставать приходилось за час до рассвета.

Я села за стол и подпёрла щёку кулаком.

– Ага. И спать по четыре часа в сутки, а то и вовсе без сна.

Нир повернулся и поставил передо мной чашку ароматнейшего какао, а следом воздушный омлет с зеленью.

– Лучше расскажи мне, девочка для битья, какого редиса вчера произошло?

Я машинально обернулась на дверь, проверяя не может ли услышать нас папа, но увидев улыбку Нира поняла, что его уже нет дома. Вздохнула, но пересказала все, что поняла сама, подкрепляя цитатами Айсэттара и тех двух тёмных, что пытались схватить Кьяру.

Нир надолго задумался, наблюдая за моим исчезающим с тарелки завтраком, а потом задал вопрос, от которого у меня омлет встал поперёк горла.

– У вас с элларийцем что-то есть?

И вот вроде бы вполне себе нормальный вопрос, но я чувствую глухую ярость, что клокочет в чертогах разума моего брата. Наверное, именно поэтому отвечаю максимально аккуратно.