- Ещё не разведены!

Он же не подписал мои бумаги, только забрал их, трубочкой свернул, так ведь? Ты же не подписал их, Кай?

 Кажется, я скулю где-то глубоко внутри: а что, если всё-таки…

В любом случае, всё это не так важно, главное, что Кай  вне опасности.

В коридоре едва не получаю инфаркт, потому что в меня врезается нечто массивное:

- Господи, Лейф, что ты здесь делаешь?

- Ну… вообще-то, мой лучший друг попал в автокатастрофу.

- Ты меня напугал!

- Приношу свои извинения, не имел такого намерения. Я звонил тебе… несколько раз!

- Два.  Мой телефон был в беззвучном режиме.

Он не спрашивает, где я была - глазами лучшего друга мужа уже вынесен обвинительный приговор.

- Что произошло, ты знаешь? – спрашиваю его, потому что остальное  сейчас не важно.

И Лейф, очевидно, засунув своё мнение на мой счёт куда подальше, вполне мягко и даже в какой-то степени дружелюбно докладывает:

- Обе тачки всмятку, но Слава Всевышнему, никто не погиб. Все покалечились. Так больше не может продолжаться, Викки.

- Что ты имеешь в виду?

- Он был пьян. Самый серьёзный и разумный из всех, кого я когда-либо знал, гонял на своей тачке пьяным! Ты понимаешь? Могли погибнуть люди, не имеющие даже понятия о ваших проблемах, о чём он думал, вообще? Теперь его лишат прав, конечно, но в данной ситуации я бы благодарил провидение за то, что все живы.

Сморщив лоб и сдвинув брови, Лейф качает головой:

- Я знаю его почти всю жизнь: сесть за руль в таком состоянии – это не Кай. Это бред, нечто из ряда вон выходящее для него. Да ты и сама знаешь.

Да я знаю. Мой муж со всем своим воспитанием, по сути, очень серьёзный человек, ответственный.

- Всё это на двести процентов не моё дело, но Кай - мой лучший друг, поэтому молчать после случившегося не могу!

Моя нервная система натягивается, как струна, готовясь к обороне, но Лейф выдаёт совершенно неожиданное:

- Он любит тебя.

Затем, набрав в грудь воздуха и хорошенько подумав, добавляет:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Он очень крепко тебя любит, Викки.

- Это заметно, - я машинально перевожу взгляд на подпирающее жёлтую стену воплощение женственности и заботы.  И волосы у неё как будто стали лучше – это, наверное, регулярный секс с моим мужем пошёл ей на пользу.

 - Ребята, я не понимаю, что происходит, - не унимается Лейф. - Клянусь, мне мозгов не хватает, чтобы врубиться, наконец, зачем вы оба это делаете?!

- Попробуй изменить исходный тезис на «Он тебя не любит» - и всё тут же встанет на свои места, - предлагаю.

- Верность данного утверждения пересмотру не подлежит, или я никакой на хрен не лучший друг, - морщится. - Кончайте сходить с ума! Вместе и поодиночке! Зачем вы так изматываете друг друга? Вам что, мало от жизни досталось?

-  Не мало, – едва слышно соглашаюсь.

- Тогда зачем нервы друг другу рвёте? Кай совершенно слетел уже с катушек! Да я никогда в жизни таким его не видел: он же ни на чём не способен сосредоточиться, глаза стеклянные, как у зомби! А эта авария? Викки! Это же его крик, грёбаная попытка привлечь твоё внимание! Неужели тебе, женщине, это не очевидно? Вам же вроде как природой дано умение чувствовать такие вещи...

Если бы… всем дано, кроме меня. Я бракована, но Кай обещал счастье, убеждал, что и у меня есть на него право.

- Тебе нужно позаботиться о его тачке.

- В каком смысле?

- Ничего чересчур сложного или обременяющего - съездить на свалку и посмотреть, не остались ли в ней личные вещи, документы.

Это не приходило мне в голову. Мой зонт от дождя? Да на кой он мне? У меня их двести штук - из каждой поездки по зонту! Мой кардиган и пара шарфов на случай, если я забуду замотать свою шею дома? Да разве мало у меня барахла! Пусть пропадает на свалке.

В ответ на недоумение на моём лице он добавляет:

- Прости, но у меня нет никакой возможности этим заниматься – дел по горло, все встречи Кая и не только теперь на мне. В машине должен быть его ноутбук и телефон – здесь их нигде нет, я уже искал.

Я чувствую её взгляд спиной, оборачиваюсь – да, это она – мать моего супруга – Камилла Керрфут. Я знаю, ей есть, что мне сказать. Много чего. Собственно, именно по этой причине её губы побелели и  почти исчезли от напряжения. Вижу, она держится изо всех сил, и когда Дженна покидает нас в направлении мелькнувшего за углом зелёного костюма медсестры, я слышу натуральное змеиное шипение:

- На твоём месте я бы не осмелилась даже нос свой показывать здесь!

Призываю максимум самообладания и для пущего раздражающего эффекта самоуверенно задираю брови:

- Не приди я сегодня, ты бы  год обзванивала родню и знакомых, жалуясь на бессердечность невестки. Так что, я здесь фактически для тебя, а ты опять недовольна.

Мне кажется, её глаза сейчас лопнут:

- Змея! Какая же ты змея! Господи… бедный, несчастный мой ребёнок, - на её глаза наворачиваются неподдельные слёзы, и совесть тут же вонзает в моё сердце свои когти.

Я ненавижу эту женщину, более того, я презираю её как личность. И если раньше в моей голове не укладывалось, как так вышло, что именно она дала жизнь моему любимому мужу, умудрилась воспитать в нём мужчину, вырастить столь редкое нынче качество как умение заботиться, быть прекрасным мужем и отцом, то теперь, после его измены, всё встало на свои места. Он предал, и уже не в первый раз.

Месть свекрови была безжалостна и ударила в самое яблочко:

- Дженна, детка! - вопит едва ли не на весь коридор, как только та появляется на горизонте. - Не оставляй его, молю тебя! Ты ему сейчас очень нужна, так нужна! Твои руки исцелят его! Только правильная женщина обладает такой силой!

Дженна поднимает на меня глаза, и в них шок.

- Но… - смотрит в упор и ждёт, что я отвечу. А я не могу разжать рта: «правильная женщина» парализовала мозг. Да, вся беда в том, что я  неправильная. С самого начала нашего брака… да что уж мелочиться - с момента нашего знакомства я занимала чужое место. И вообще, не стоило мне рождаться.