Кай был лучшим отцом, какие встречались на моём пути. Он превзошёл даже моего собственного, который просто любил и заботился, был мягок и справедлив, всегда участлив, Кай же умел укутывать своей любовью в кокон, плотно и тщательно подтыкая её концы в каждую возможную щель.

«Ни один отец ещё не любил своё дитя так, как Кай любит Немиа!» - говорила его мать, и в кои-то веки была права. Любовь Кая к дочери жила не в словах и объятиях, а в поступках, в бесконечном времени, отданном маленькому человеку, в особенной, трепетной заботе. Этой ненормальной чрезмерной  любовью Кай, скорее всего, неосознанно, стремился вернуть Немиа хотя бы часть того, что у неё отняли его гены. И он в этом преуспел. В целом. Я могу с уверенностью сказать, что Немиа была счастливым ребёнком, имеющим для многих завидное детство. У неё было абсолютно всё, что необходимо для жизни, роста и развития, начиная с материальной стороны - дом, одежда, развлечения, продолжая кружками и секциями для здоровых детей и заканчивая самым главным - бесконечной любовью родителей. Помимо всего этого Немиа получила ещё и целиком меня и всю мою жизнь без остатка: несмотря на то, что на горизонте уже убедительно маячил конец самой долгой учёбы из всех профессий, я оставила резидентуру и практику, чтобы целиком посвятить себя нашей дочери.  Я доучусь спустя годы, но время уже будет упущено.

Появление в нашей семье ребёнка с синдромом Дауна изменило многое.  И вот здесь подруга Адити не подвела: в наших с ней отношениях и частоте встреч почти ничего не изменилось, по крайней мере, насколько это было возможно для меня - матери ребёнка. А вот Лейф с женой и Олсон с Мариной практически перестали проводить с нами время, всегда находя поводы, чтобы быть занятыми. Я не понимала что происходит:

- Почему они так себя ведут? - спрашивала у мужа.

- Потому что мир несовершенен, Викки.

Да, ныне состоятельным друзьям появляться с нами на людях было не так удобно, как раньше, да и просто видеть ребёнка, не вписывающегося в открытку, ни у кого не было желания. А вот Адити не подкачала.  Как и мой муж.

- Кай относится к тому типу мужчин, которые рождаются для того, чтобы становиться мужьями и отцами, - однажды выдала его мать.

И я была с ней согласна – это действительно так, но не ко всем жизнь справедлива, а к некоторым даже особенно жестока.

- Я инвалидов плодить больше не буду! - сказал, как отрезал, мой супруг.

- Это жестоко по отношению ко мне! - едва не рыдаю.

- А к ним? К нашим детям?

- В следующий раз сделаем аборт, если результат УЗИ окажется таким же!

- Ну, допустим, у нас родится сын. Здоровый. Однажды он вырастет, женится, и вот ему говорят, что ребёнок, которого носит жена, болен. Что ему делать? Толкать её на убийство или растить инвалида? Я однажды встал перед этим выбором, и он едва меня не уничтожил. Ты желаешь этого своим детям?

- Нет… но…

- Тогда тема закрыта раз и навсегда. Если ты захочешь, мы можем усыновить или купить сперму в банке.

- Где вся информация - слова донора! Ребёнок может родиться больным у любой пары и с любым набором генов!

- В моём роду родилось уже трое с синдромом, и это только то, что нам известно. Я думаю, их было больше, просто такие вещи было принято замалчивать, - было его ответом.

Вот так Кай словесно отказался стать отцом повторно. У нас появились блоки презервативов, правда, иногда он срывался и занимался сексом без них, но обламывал свой кайф выскальзывая на мой живот - так боялся новой беременности.

А потом случилось несчастье - дети избили Немиа в школе. Бросали в неё камни и сухие ветки. Как это вышло и почему, никто так и не понял, но Кай всю свою горечь предъявил синдрому Дауна. От злости, обиды и чувства вины он едва ли не рвал волосы на своей голове, даже на работу не ходил - сидел с дочерью, залечивая её не столько физическую, сколько психическую травму. Мне тоже было бесконечно больно за своего ребёнка, но сама Немиа, как ни странно, уже на третий день попросилась в школу – очевидно, акт насилия не был для неё таким злом, каким оказался для нас, её родителей.

О том, что в те дни мой муж Кай стерилизовал себя, не ставя меня в известность, я узнала случайно - обнаружила чек из клиники, проверяя наши счета.

Dexter Britain - The Time To Run (Finale)

Шесть лет назад. Мексика

Мы разделили дни: по чётным я отвечаю за Немиа, по нечетным Кай. Поскольку особенный ребёнок требует особенного внимания, это означает, что для каждого из нас только половина отпуска является отдыхом.

Тот день был его.

Мы поссорились накануне и были оба на взводе. С утра по скайпу звонила Дженна, и они больше часа обсуждали дела. Это вовсе не было чем-то срочным, не терпящим отлагательства, никаких чрезвычайных ситуаций и тому подобного. Просто Герде захотелось пообщаться с боссом, а главное, воспользоваться своим особенным, не знающим границ правом доступа к его вниманию.

- Кай! - одёргиваю его и получаю раздражённый взгляд. Он заканчивает беседу минут тридцать спустя, и мы выходим на пляж на час позже запланированного. Я злюсь, ненавидя тот миг, когда выбрала парня, имеющего столь прочную связь с «другом» женского пола.

- Дженна такая же часть моей жизни, как и Лейф, почему тебя не бесят его звонки? - с вызовом интересуется поборник прав межгендерной дружбы.

Потому что она женщина, Кай. Потому что я устала от её вечного присутствия, меня изъела ревность, потому что вам действительно всегда есть о чём поговорить. Двадцати четырёх часов в сутках не достаточно для бесконечных ваших совместных тем обсуждения!

Вслух говорю:

- Мы договорились разделить дни, пожалуйста, общайтесь по чётным числам сколько угодно.

Я читаю книгу о роли игр с песком в развитии детей с синдромом Дауна, Кай следит за Немиа у бассейна. Но не проходит и часа, как он подходит с сотовым у уха и просит его заменить, потому что ему срочно необходимо подняться в номер и переслать Дженне  важные файлы со своего ноутбука. Я демонстративно отворачиваюсь в сторону и затыкаю уши наушниками, подняв громкость едва ли не на максимум.

Это было небольшое время, совсем недолгое. Десять минут, может быть, пятнадцать. Я шарю глазами вдоль бортика в поисках знакомой, расчерченной мышцами спины или шоколадной головы Немиа, но не вижу никого из них. «Наверное, пошли к морю или в туалет» - думаю, а сама встаю, ведомая каким-то древним, но всё же порядком атрофировавшимся инстинктом. Долго шарю глазами по кишащим в бассейне детям, прислушиваясь к звону в собственных ушах, как вдруг совсем близко от себя замечаю ментоловую ткань с принтом крошечных долек арбуза. Мой ребёнок под водой.

Это был миг душераздирающего ужаса. За ним - понимание необратимости. Ничтожные минуты… если б только их можно было отмотать назад и поступить иначе.