– Я хотела побольше узнать о смерти Эдвина Грина, – со вздохом призналась я. – Но в то время он здесь еще не работал, а потому ничем не мог мне помочь.

– Надо же, какая неудача. Будем надеяться, что, по крайней мере, он поможет мистеру Робертсу, который явно нуждается в его внимании.

Я состроила гримаску:

– Не надо говорить так, словно я бессердечно и злонамеренно воспользовалась его услугами. Мистер Робертс поправится. И я бы никогда не стала отвлекать доктора Джарвиса от его прямых обязанностей, если бы знала, что здоровье мистера Робертса под угрозой.

– Что ж, звучит весьма убедительно.

– Да, – откликнулась я, отказываясь клевать на эту приманку. – Я очень рада, что мистер Робертс поправится, вот только меня занимает один вопрос…

– Что за вопрос?

– Да я все думаю, простое ли это совпадение, что Изабель и мистер Робертс заболели практически одновременно.

– Эймори…

– Да, да, знаю. Не моего ума это дело.

Майло изобразил на лице отчаяние, и я решила, что говорить сейчас на данную тему не стоит. Однако это вовсе не означало, что я намеревалась выбросить ее из головы.

Обстановка за обедом тем вечером была напряженной. Всех нас, полагаю, окончательно деморализовала болезнь мистера Робертса. Чем дольше мы оставались в этом доме, тем больше сгущалась атмосфера уныния. Казалось, сам дом давит на нас своей тяжестью.

И я была не единственной, кто чувствовал это. Еще на входе в обеденный зал ко мне подошла Лаурель.

– Знаешь, нет больше сил оставаться здесь и дальше. Но я не могу бросить Реджи, один он просто не выдержит. Беатрис не проявляет никакого сочувствия, а Линди интересуют лишь мужчины и лошади. Я нужна Реджи, как бы мне ни хотелось уехать.

Я понимала ее чувства. Если уж быть до конца честной, сейчас я очень жалела, что не приняла предложение Майло уехать в Италию. Однако я сознавала, что никак не могу покинуть Лайонсгейт прямо сейчас, до того как закончится расследование. И оставлять Лаурель разбираться во всем этом самой мне тоже не хотелось. Она была способной и храброй девушкой, но я догадывалась, в какое уныние она впадет, оставшись одна, без поддержки. Итак, Лаурель остается ради Реджи, а я остаюсь ради нее. И мы будем просто ждать, а там посмотрим, что произойдет дальше.

Я испытала облегчение, когда трапеза закончилась и можно было вернуться в свою комнату. Лаурель поднялась вместе со мной. Шагая по полутемному коридору, мы говорили приглушенными голосами, и я воображала, что мы с ней героини какого-то готического романа. Не хватало только появления злодея, подкручивающего усы и зловеще ухмыляющегося. Это бы окончательно дополнило картину.

Мы остановились у двери в комнату Лаурель. Очень хотелось обсудить убийство, но мы обе очень устали. Ничего, завтра будет время выразить соболезнования и поговорить по душам.

Лаурель отворила дверь, но входить не спешила.

– Все же должен быть способ выяснить, кто это сотворил. Вот только боюсь… – Она взглянула на меня. – Что, если правда окажется такой страшной, что лучше ее вовсе не знать?

– Думаю, у нас получится перейти и через эту пропасть, если придется, – сказала я.

Лорел устало кивнула:

– Да, ты права. Не все сразу.

– Главное – это хорошенько выспаться. Утро вечера мудреней.

– Надеюсь, что так. Я жутко устала, но боюсь, что и глаз сегодня ночью не сомкну.

Я прекрасно ее понимала. И сама устала сверх всякой меры, и все эти ночи спала плохо.

– Что ж, спокойной ночи, Эймори.

– Спокойной ночи.

Я вошла к себе в комнату. В камине ярко и весело горели и потрескивали поленья. Тихо и спокойно. Я отпустила Винельду на этот вечер. Хотела, чтобы и она тоже передохнула, но ничуть не сомневалась, что моя горничная сейчас сидит и сплетничает со слугами.

Я, готовясь улечься спать, переоделась в шелковую пижаму. Даже несмотря на ревущий в камине огонь, в комнате было холодно, и я пожалела, что не захватила с собой никакого ночного одеяния из толстой фланели. Потом быстро залезла в постель и укуталась в одеяла. Майло остался на послеобеденную выпивку с другими джентльменами, так что у меня выкроилось время для чтения.

Я снова взялась за книгу. Она изобиловала пикантными нюансами, и я начала понимать, почему роман вызвал такой фурор. Однако возможные мотивы убийства по-прежнему оставались неясными.

Я пролистала до начала следующей главы и принялась за чтение. Я заменяла псевдонимы, которые дала своим героям Изабель, настоящими именами. Так оказалось гораздо проще.

И вот я прочла еще несколько абзацев и резко села в постели. Этот отрывок определенно меня заинтересовал. Я начала читать слишком быстро и заставила себя замедлиться, чтобы не пропустить ни одной детали. Показалось, что здесь можно отыскать нечто важное. Я пока еще не знала, что именно. Но что-то подсказывало: эту часть головоломки пропустить никак нельзя.

Любовные страсти между Беатрис, Эдвином и Брэдфордом все разгорались и достигли своей кульминации. В романе герои, прототипами которых стали Беатрис и Брэдфорд, договорились о свидании в ее комнате после того, как все обитатели дома уснут. Причина секретности этого рандеву так и осталась для меня неясной – с учетом того, что все в Лайонсгейте знали об их отношениях. Могу лишь предположить, что таким образом Изабель хотела подпустить напряжения в свое повествование.

Впрочем, прием оказался довольно эффективным, поскольку я уже не могла оторваться от чтения этой сцены.

«Было уже почти два часа ночи, и в доме стояла мертвая тишина, если не считать поскрипывания старых деревянных перекрытий и ветра, яростно завывающего за стенами дома. Брэдфорд соскользнул с постели и проворно прошмыгнул в коридор. Час стоял поздний. Беатрис могла подумать, будто он не придет, а самому ему была ненавистна мысль о том, что одинокая принцесса томится в ожидании у себя в башне.

Брэдфорд спустился темными коридорами, избегая наступать на скрипучие половицы, которые только того и ждали, чтобы выдать его тайну. С каждым шагом он чувствовал, как все сильнее бьется сердце, а дыхание становится учащенным в предвкушении встречи.

Но вот он добрался до комнаты Беатрис и тихонько постучал в дверь дрожащей рукой. Изнутри не доносилось ни звука, мертвящая тишина коридора, где стоял Брэдфорд, давила на него своей тяжестью. Подгоняемый нетерпением, он распахнул дверь и вошел в ее спальню, так и не дождавшись отклика. Вот и она – стоит перед камином. Никакого халата на ней не было, лишь одна ночная рубашка, тоненькая и прозрачная. Отблески огня в камине просвечивали ее насквозь, вырисовывая очертания роскошного стройного тела. Казалось, что фигура Беатрис объята пламенем. Брэдфорд ощутил жгучее желание, но за этим стояло нечто большее – такая сильная любовь, что, казалось, она прожигает все его существо насквозь.